Соловьёвский отрицательно мотнул головой, снял с колен салфетку, скомкал, положил на стол и незаметно огляделся. Нельзя допустить, чтобы приватная беседа коснулась чьих-то посторонних ушей. Тема, в которую вовлекал генеральный директор, занимала журналиста, но поскольку-поскольку. Он старался не лезть в финансовые дела канала, и всё же ухо улавливало то там, то сям смутные намёки, что вещание не приносит прибыли, более того, канал несёт убытки. Алексей ухмыльнулся одними глазами, представляя, куда клонит собеседник – рыба гниёт с головы, да только чистят её, как правило, с хвоста. Генеральный директор канала слишком долго сидел в кресле руководителя и совсем потерял чуйку, от того и убытки! Только чистку рядов начнут с простых журналистов. Неужели и его затронет участь изгоя? Несмотря на коварные мысли, лицо не выдало никаких эмоций. Алексей давно научился владеть мимикой и лишь губы плотно сжались, а глаза продолжали излучать дружелюбие.

После недолгой паузы Игорь Исламович отпил из бокала и продолжил:

– Ты человек творческий, в денежные дебри не лезешь. У тебя дети, жена красавица, дом прекрасный, да ещё прикупил виллу во Франции. – Слышал и раритетные авто в гараже стоят вроде «Ламборджини», – Синявский заговорщицки подмигнул. – Наверное, и виноградники хочешь разбить на территории поместья?

– Были такие мысли, – кивнул Соловьёвский, и растянул губы в улыбке. – Не пойму к чему вы, то есть ты клонишь?

– К тому, что на содержание семейства, домов, усадеб нужны огромные средства. Ребятам нужно отличное образование и желательно где-нибудь в Англии или во французской Сорбонне.

– Это так, – снова кивнул журналист, чувствуя себя китайским болванчиком.

– Давай договоримся на берегу, что не станем тратить время на обсуждение журналистской этики, свободы творчества и прочую муру! Как и во всяком государстве, именно госструктуры диктуют цели, задачи и освещение политических интересов страны под правильным ракурсом. Руководство канала не скрывало, что некоторые твои авторские программы не соответствуют формату, многие высказывания вступают в противоречия с политической стратегией правящих структур, поэтому такие передачи мы не пускали в эфир. Ну, а в остальном ты молодец! Чувствуешь стратегию момента!

От предисловия, не сулящего ничего хорошего, у журналиста заныло под ложечкой. Он подумал, что этот бакалейный, разъевшийся ген дир сейчас предложит освободить место или перейти на другой плацдарм для деятельности, или того хуже, просто уволит. Вроде того, что нагрёб ты достаточно и на виллу, и на виноградники, пора и честь знать! Соловьёвский готовился к худшему, но беседа пошла совсем по другому сценарию, к которому журналист совсем не был готов.

– Так вот, вернёмся к структуре финансирования нашей сетки вещания, – руководитель канала подобрался, словно приготовился к прыжку. – Часть средств мы получаем напрямую из бюджета, часть от некоторых госкомпаний и корпораций, некоторую прибыль получаем от продажи рекламы, ну и так по мелочи. Лет десять тому назад от рекламы мы получали большую долю дохода, сейчас прибыли сократились в разы. Объясню почему. Уж, коль мы берём деньги у государства, то и понятие рейтинга несколько размывается. У канала не может быть собственной линии или политики, эти правила диктует нам тот, кто заказывает музыку, а конкретно, кто финансирует. Мы вынуждены отказываться от рейтинговых программ, например острых политических дебатов с оппозиционными структурами, сатирических выпусков типа «Куклы» и тому подобное, поэтому теряем зрителя. В противном случае или сменят руководство, или мы перестанем получать деньги из бюджета и госкорпораций, или просто закроют канал, превратив его из канала в анал! Тем самым государство, привнеся цензуру, лишает нас рейтинга и популярности, зато щедро восполняет падение доходов за политическую лояльность! И сам понимаешь, какой серьёзный рекламодатель начнёт катать рекламу в эфире, если причёсанный канал никто не смотрит!