– Ну зачем? Можно же было добить и без этого позерства, – сказал я в голос, когда Стоян начал поединок с одним из вражеских воинов, который выглядел, как командир, в хорошей кольчуге, с добрым шлемом, с мечом.

Остальные воины, как союзные, так и вражеские, смиренно смотрели на своих лидеров, которые решили выяснить отношения в честном поединке. При этом было очевидно, что команду корабля уже почти что дожали, но на тебе – поединок.

Между тем, воины стоили друг друга, показывали отличное владение оружием, ловкость и силу. Вот вражеский командир наносит сильнейший удар мечом, Стоян успевает подставить клинок, но валится на палубу, перехватывая свой же меч и второй рукой, левой, взявшись за лезвие.

Я не вижу отчетливо, как льется кровь с ладони левой руки десятника, но мое воображение дорисовывает картину. Казалось, что все, мое войско потеряло пусть и строптивого, но сильного и умелого воина и командира, но Стоян, все же не сдавался, не позволял навалившемуся на его врагу продавить меч до горла десятника.

Вдруг, Стоян убрал леву руку, одновременно чуть сместился вправо, оставляя пространство возле себя, куда и завалился противник, меч которого съехал по клинку десятника. Резко выхватив нож из-за сапога, Стоян нанес один удар засапожником в бок завалившегося врага, после еще… еще… еще. Десятник, будто вошел в состояние аффекта, все ударяя и ударяя ножом в одно и то же место на теле своего поверженного врага. Или он с одного удара не пробил кольчугу?

Чего хотел, осознанно ли, или ведомым животными инстинктами, Стоян добился. Враг повержен и с трудом, опираясь на меч, десятник встал, что-то вещая всем воинам, которые только что стали свидетелями поединка своих лидеров. Вражеские воины, оставшиеся без предводителя, или же по договоренности об итогах поединка, начинали бросать оружие и сдаваться.

– Бей! – прокричал Геркул и три порока-катапульты устремили камни в сторону еще одного корабля, частично его накрывая.

Оставшиеся два судна, командиры кораблей, наверняка уверились, что их участь предрешена. Это понимание, а следом и действия, пришли после того, как камни убили, или сильно ранили с десяток воинов. Потому начали кричать о сдаче. Победа! И первый опыт водных сражений. Не самый плохой. Но есть над чем подумать, есть что изменить.

Нам достались три корабля, один из которых был сильно потрепан, потому я уже решил, что это судно пойдет на разборку. Разберем на доски и будет нам дополнительное прикрытие от вражеских стрел.

Три корабля, а также кое-что, что успели спасти из одного из догорающих корабля, устремились к берегу. На веслах сидели пленные, ну а воины-победители не прекращали радоваться и восклицать.

– По предрассветному бою доложи! – приказал я Стояну на, собранном через час после сражения на реке, Военном Совете.

Докладывал десятник. Он уже не казался спесивым, но был счастливым. План разрабатывал по большей степени я, видимо, потому десятник и выглядел дисциплинированным военным, уверился, наконец, в моей компетенции. Или даже появилась уверенность в том, что я приношу удачу. При всем христианском мировоззрении, которое постепенно, но завоевывает сознание людей, вера в удачу, «свою звезду», судьбу, благоволение хоть бы и духов воды, не уходит окончательно. Язычество из сознания так просто не выковыривается, оно передается из поколения в поколение.

– Ладьи были набиты снедью, там и рыба и вяленое мясо, овес и пшено, даже гречневая крупа есть, но не много. Видать не выгрузили корабли, а направили сразу нас сторожить. Кольчуги взяли, почитай полсотни луков, да не менее трех тысяч стрел, – докладывал Стоян.