– Я попробую, – сказал Беньямин, – но это нелегко. Я ж не могу просто взять да прийти. И черта с два туда устроишься: платят там, похоже, до того хорошо, что слуги держатся за место. Да и кроме того, я слыхал, они молодых парней не берут – из-за девчонок. – Он помялся. – Герр доктор, вам бы проще простого было вступить в клуб.

– Нет. – Йозеф сжал кулаки. – Это не обсуждается.

– Говорят, многие знатные люди Вены там состоят, герр доктор Шмидт, герр профессор Фосс…

– Нет! – Йозеф чуть не поперхнулся этим словом. Ходили слухи, какие дела творились под полированной личиной респектабельности «Телемы»^>10. Чужестранки… чужестранцы… готовые вступать в противоестественные связи. Сексуальное совокупление, превращенное в зрелище. Оргии – послабление ограничений Сатурна, как в античных храмах. Йозеф шумно сглотнул. Посещавшие такие места – либо выродки, коим явно не хватало смысла жизни, либо бедные печальные созданья, каким негде больше найти чувственного тепла; Йозефу оказаться в их числе – все равно что втирать соль в душевные раны. Он представил себе фрау Фосс – острый нос, безгубый рот, фрау доктор Шмидт с ее набожностью и бегающими глазками. Как люди станут относиться к Матильде, если он… Нет. Кроме того, ядовитое слово там, едкий кивок да подмигивание сям… даже бургомистр Люгер не был неуязвим: Вена росла быстро, но сальные сплетни разносились быстрее. Он подставится под осмеяние, под шантаж. Все, кто был ему дорог, могут стать жертвами злословия. – Нет, – повторил он. – Нет, то место – клоака разврата.

Беньямин запунцовел.

– Я только подумал разобраться про Лили…

– Это может дать им в руки оружие пострашнее, чем требуется.

– Никто не узнает.

Йозеф вперился в Беньямина.

– А как же ты узнал, что доктор и профессор – члены клуба?

– Ну, это все знают… Ой. Да. Простите. – Беньямин тихонько кашлянул. – Я туда схожу еще. Посмотрю, что можно выведать на кухне. – Он помолчал, а затем робко спросил: – Она… С Лили получше? Гудрун то говорит, что она воровка и хочет застать нас врасплох, то вдруг что Лили – совершенно сумасшедшая, плетет что-то про заводной механизм или вроде того. Это правда? Она правда сумасшедшая?

– Время покажет, – уклончиво ответил Йозеф. – Чтобы выяснить, что случилось с Лили, нужно спрашивать ее предельно осторожно. Она, вероятно, еще не вспомнила. А может, скрывает что-то. В любом случае ее нужно убедить мне доверять.

– Конечно, герр доктор. Я понимаю.

– Для этого потребуется терпение. В таких делах нельзя торопиться. – Во многих отношениях это занятие подобно соблазнению. К своему ужасу, Йозеф обнаружил, что его воображение все еще рисует ему пышные картины того, что может происходить в «Телеме», вот прямо сейчас. У извивающихся образов был рот Лили. Ее глаза. Ее шея. Эти отметины у нее на руке – как тавро на скотине, что за отвратительная мысль. Он вскочил на ноги и открыл сейф, поворотившись спиной к юноше. – Тебе потребуется больше денег, раз ты снова пойдешь прочесывать кофейни, Беньямин. И кабаки тоже, думаю.

– Как вы полагаете, она замужем?

– Кто? – Йозеф задумался над тем, как Лили сменила местоимение, обозначающее чудовище: со среднего «оно» на многозначительное «он». Доктор Бройер тщательно и профессионально осмотрел ее. Он знал то, что знал. Несомненно, во всем этом замешан какой-то грубый мужчина, однако ни кольца у нее на пальце, ни следа там, где оно могло быть, не наблюдалось. – Лили? – Он обернулся к Беньямину. – Сомневаюсь.

– Подождите меня, герр доктор. – Гудрун с трудом подымалась по лестнице вслед за ним, таща с собой корзинку с шитьем. – Я обещала, что пойду с вами, и я пойду с вами.