Я всё ещё сонный. Пытаюсь прийти в себя и понять, что ей конкретно от меня нужно. Потрахаться или поплавать с ней. Ни одно, ни другое мне сейчас не вставляет. Абсолютно.

Ночью мне так и не удалось поспать. Прокручивал в памяти чужой разговор. Пытался анализировать. Чем дольше это делал, тем больше сходил с ума. Отбросив безумные предположения, задремал ранним утром, вставив в уши наушники и включив первую попавшуюся в плейлисте аудиокнигу.

—Мэл… прекрати… — недовольно ворчу, бросая беглый взгляд на часы. Время завтрака давно закончилось. Но я бы выпил кофе и покурил.

— Ит… — девушка продолжает мурлыкать, выгибая спинку как кошка. Обнимает меня за шею. Её «троечка» опускается мне на лицо. Мелисса хочет ласки. Совершает несколько плавных движений бёдрами. Разведя ноги шире, вжимается промежностью в мой пах, елозит по члену булками, а затем и вовсе проскальзывает в трусы пальчиками.

— Эй, эй, Мэл, стоп! — останавливаю её, убирая от вялого члена руки.

До вчерашнего вечера мне всё нравилось. Сейчас же её потуги доставить мне удовольствие лишь напрягают.

— Хватит, крошка. У меня нет настроения. Возьми карту, что я тебе дал. Пошопься от всей души. Ладно? Купи себе ещё одно платье, туфли, парфюм… Не знаю, что ты там хочешь, только отцепись. Бога ради. Дай мне побыть одному.

— Ладно, — пожимает плечами Мэл. Слазит с меня. Идёт в ванную.

Я обратно втыкаю наушники. Включаю урок русского языка. Хочу отвлечься от всего. Устал как черт. Даже шлюха не заводит. Первый отпуск за четыре года, в котором хочется завыть от тоски.

Диктор начинает читать стих Есенина. Вникаю в слова и понимаю, что лучше включить плазму и посмотреть какой-нибудь триллер. Не потому что стих мне не нравится. Просто, куда не ткну пальцем, всегда нахожу какие-то знаки судьбы, указывающие на мои ошибки:

«Я помню, любимая, помню

Сиянье твоих волос.

Не радостно и не легко мне

Покинуть тебя привелось…

Я помню, ты мне говорила:

«Пройдут голубые года,

И ты позабудешь, мой милый,

С другою меня навсегда…»

И сердце, остыть не готовясь,

И грустно другую любя.

Как будто любимую повесть,

С другой вспоминает тебя…»

Дослушав, извлекаю наушники из ушей. Бросаю туда, куда недавно отправила их Мелисса. Прикрываю глаза и снова окунаюсь в мысли об Анне.

Вспоминаю её образ. Несколько раз порывался отправиться к ней на родину. Но каждый раз меня что-то останавливало. Что бы я ей сказал при встрече? Прости, я погорячился? Наговорил того, чего не стоило? Я её не любил. А когда потерял, понял, что кроме Эн не было у меня в жизни ничего лучше. Время утекло как вода. Анна должна была научиться жить без меня. И я не стал повторно ломать её судьбу.

Кэтрин тоже от нас сбежала. Проявила солидарность к племяннице. Мать к ней сильно привязалась. Долго переживала из-за её отъезда. Пыталась промыть мне мозг. Я запретил ей вмешиваться в мою личную жизнь. Если не ошибаюсь, мама всё ещё поддерживает с ней связь.

Думаю об этом, и меня будто кипятком обдаёт. Напрягаю мозг.

«…С тех пор, как уволилась с работы, с мудаком-царевичем больше не пересекалась. Редко созваниваемся с его матерью. Я для неё, что-то типа личного психоаналитика…»

— Твою мать!

Подрываюсь с кровати. Хватаю телефон. Скрываю номер в настройках телефона. Набираю Кэт.

К горлу подкатывает сумасшедшее волнение. В ушах гремит пульс. Несколько долгих гудков выворачивают душу наизнанку. А затем случается оглушительный взрыв:

— Алло.

Я молчу. Если бы и хотел что-то ответить — не смог бы. Спазм от нервов сковал мышцы шеи. Едва справляюсь с дыханием.