— Не сложилось? И все? Просто «не сложилось»? А почему не сложилось, Рам? Думаешь, твоя мама не спросит?

— Спросит, — подтверждает. — Лер... Вернись в дом. На какое-то время. Только ты сможешь ей аккуратно все рассказать. Я боюсь за ее здоровье.

— А я, Рамиль, боюсь за здоровье своего малыша! Твои сестры-стервы добились своего! О беременности не знают. Извини, но я не стану жертвовать своим малышом даже ради твоей матери, которую безумно люблю.

— Не понял. А при чем тут сестры?!

— Да что ж ты... Рамиль, ты почему из себя идиота строишь? Думаешь, в тот день просто так Лариса Петровна инфаркт перенесла? Нет, дорогой! Твоя младшая сестренка там что-то ей наговорила. А! Прокрути в голове все, о чем беседовал со своими сестрами, — кручу указательным пальцем у виска. — Может, еще вспомнишь, на что они тебя настраивали. А главное — зачем? Может, уже начнешь головой думать, а не...

Я дрожу от злости. Не могу взять себя в руки. Дышу часто, глубоко. Воздух потихоньку испаряется. Становится душно.

— Лер, — встает и приближается. Тянет руку, чтобы коснуться, но я отталкиваю его от себя. Лучше сдохну, но трогать себя я ему не позволю! — Что... Что с тобой? Ты побледнела.

— Или к черту, Чернов! — слезы катятся ручьем. В горле стоит ком. Даже сглотнуть не могу. — Иди и свою любимую невесту зови. Пусть она будет рядом. Познакомится с твоей семьей, а? Не лезь ко мне! — кричу, присаживаясь на диван, потому что голова начинает кружиться.

Рамиль не говорит ни слова, молча выходит из гостиной. Кажется, за водой пошел, потому что я слышу шуршание. Черт! Черт! Твою же ж...

— Выпей, — протягивает стакан.

Поднимаю голову, встречаюсь с ним взглядом. Взволнованный. Растерянный. Рука,  которой держит стакан, дрожит. Он всегда так реагировал, когда я болела.

— Не хочу!

— Лер, выпей! — снова командует.

Закатываю глаза и все-таки пью. В горле пересохло. Нужно срочно выгонять его. Срочно.

— Все хорошо? — касается подушечками пальцев моего лба. И делает это так, будто боится.

— Да. Отстань.

Отстраняется окончательно, ставит стакан на стол. Смотрит на наручные часы. 

— Я утром улетаю. Надеюсь, что ты меня поймешь. А насчет сестер... Может, все-таки скажешь, в чем дело?

— А ты поверишь? — вопросительно выгибаю бровь. — Если бы ты мне вовремя поверил, Рамиль, все было бы не так. Но уже поздно об этом разговаривать.  Думаю, тебе вот так круто живется. Со своей...

— Нет у меня никого, — обрывает мою речь. — И никогда не было, Лера. Я тебе никогда не изменял.

— А я изменяла, — снова истерично смеюсь. — Я поняла, что оперативник из тебя хреновый. Тест сделал? Молодец какой. Где  сделал? Может, в больнице, где работает мать Милы? Или же там, где Алла? Ммм?

Прищуривается. Уголки его губ поднимаются, изображая ухмылку. Грустную такую, полную горечи.

— Лер... Сообщения... С твоего телефона Максу. Потом да, тест. Ты беременна, я же бесплоден. Снимки. Я даже разбираться не стал. Если ты будешь счастлива, то пожалуйста. Ты же так мечтала о детях. Держать тебя рядом не было смысла. С чужим ребенком. Я кретин, знаю. Я сволочь редкостная. Тебя отпустил, руки опустил. Не поверил. А теперь, как видишь, — разводит руками в стороны.

Что он хотел сказать последними словами, я даже понятия не имею. Но пусть лучше молчит.

Рамиль встает с места и пристально смотрит на меня.  Хочет что-то сказать, не нет. Направляется к двери.

— Через несколько часов самолет улетает. Не нужно маме лгать. Просто приходи.  Только ты сможешь ей все рассказать так, чтобы она поняла и не нервничала, — это он говорит, обуваясь. — И... Да, оперативник из меня хреновый. И муж тоже.