Эмма предвкушала, как блеснет, но Пегги усадила ее за списки пассажиров. Эмма уединилась в подсобке и принялась читать длинный перечень имен, владельцев которых она вряд ли увидит в будущем.

Вечером она попыталась поужинать – подали тосты с бобами и лимонад, но быстро вернулась в каюту, надеясь урвать немного сна, если механик явится снова.

Когда дверь открылась, ее разбудил коридорный свет. Эмма не поняла, кто вошел в каюту, но это был точно не механик, потому что ноги этого гостя не доставали до стены. Она пролежала без сна сорок минут, пока тот не ушел.

Эмма быстро привыкла и к ежедневной рутине, и к ночным визитам. Последние мало чем различались – менялись только мужчины, хотя однажды любвеобильный гость направился к Эмме, а не к Пегги.

– Койкой ошиблись, – спокойно остановила его Эмма.

– Простите, – последовал ответ, и гость сменил курс.

Пегги, очевидно, решила, что Эмма спит, потому что после того, как пара покончила с делом, Эмма слышала каждое слово их приглушенной беседы.

– А твоя подружка дает?

– Что, запал? – хихикнула Пегги.

– Нет, не я, но есть желающие первыми расстегнуть пуговички на форме Даны.

– Шансов ноль. У нее парень в Бристоле, и даже Паркинсон не произвел на нее никакого впечатления.

– Жаль, – откликнулся голос.

Пегги и Труди часто вспоминали утренние похороны девятерых моряков с «Девонца», состоявшиеся до завтрака. Путем наводящих вопросов Эмма сумела выяснить вещи, которых не могли знать ни Мэйзи, ни дед. Но вот до Нью-Йорка осталось три дня, а она так и не узнала, были ли Гарри или лейтенант Брэдшо единственными выжившими.

На пятый день рейса Эмма впервые дежурила самостоятельно, и все прошло гладко. Сюрприз случился ночью.

Очередной мужчина снова направился к койке Эммы, но мигом вышел, едва она так же спокойно произнесла: «Ошиблись койкой». Потом она долго лежала без сна, гадая, кто же это мог быть.

На шестой день Эмма, так и не узнав о Гарри и Томе Брэдшо ничего нового, начала опасаться, что прибудет в Нью-Йорк без единой зацепки. За обедом она решилась спросить у Пегги о «том, который выжил».

– Я видела Тома Брэдшо только раз, – сказала Пегги. – Он гулял по палубе с медсестрой. Хотя «гулял» – сильно сказано, бедняга ходил на костылях.

– Вы разговаривали?

– Нет, он выглядел скромником. В любом случае, Кристин с него глаз не спускала.

– Кристин?

– Она была судовой медсестрой, работала с доктором Уоллесом. Они-то и спасли Тома Брэдшо.

– И больше ты его не видела?

– Мельком, уже в Нью-Йорке, когда он сходил на берег вместе с Кристин.

– Он покинул судно вдвоем с Кристин? – встрепенулась Эмма. – А доктор Уоллес был с ними?

– Нет, только Кристин и ее дружок Ричард.

– Ричард? – с облегчением переспросила Эмма.

– Ну да, Ричард… фамилии не помню. Он был здесь третьим помощником капитана. Вскоре они с Кристин поженились, и мы их больше не видели.

– Симпатичный?

– Том или Ричард? – спросила Пегги.

– Принести тебе выпить, Пег? – спросил молодой мужчина, которого Эмма видела впервые, но заподозрила, что ночью узреет в профиль.

Она не ошиблась и не сомкнула глаз ни до его визита, ни во время, ни после. Она думала о совершенно другом.

На следующее утро Эмма впервые за плавание опередила за стойкой Пегги.

– Приготовить список на высадку? – спросила она, когда та наконец явилась и откинула доску.

– Ты первая на моей памяти, кто сам предлагает, – заметила Пегги. – Пожалуйста, ради бога. Кто-то же должен его сверить. Вдруг иммиграционные власти решат еще раз кого-нибудь проверить.

Эмма отправилась в подсобку. Отложив в сторону список пассажиров, она занялась папками с делами бывших членов экипажа, которые нашла в отдельном шкафчике, выглядевшем так, будто его давно не открывали.