— Тогда в чем дело? — напрягся Грех.

— До меня дошли слухи… — Виктор говорил, словно смаковал каждое слово. — Что ты додумался разнообразить свое лечение.

— Хватит говорить загадками, — огрызнулся Грех.

— Ты мне тут не дерзи, засранец, — в тон ему рявкнул Виктор, отчего спина Макса невольно выпрямилась. — Поднимай свою задницу и вали в больницу. Я обо всем договорился. Пройдешь осмотр еще раз. И не дай бог я узнаю, что ты продолжаешь бухлом таблетки запивать, — почти рычал от злости хозяин клуба. — Я тебя в черный список до конца твоих дней запишу. Поверь мне, Макс, никто тебя не спасет и не примет.

— Сука, — рявкнул Макс, швырнув телефон в темноту комнаты. Ругательство он адресовал конкретному человеку, вернее, одной очень надоедливой и, видимо, бессмертной блондинке.

«Придушу!» — вопил мысленно Макс, натягивая одежду.

Сразу после разговора с Виктором ему позвонил доктор. Все, как и говорил Старый Дом, Греха ожидали все семь кругов ада. После потерянных трех часов в больнице и слитых в пробирки пары литров крови Макс спешил домой.

Желание схватить Буренку за ее светлую копну увеличивалось с каждым шагом. Ладони зудели. Он хотел сделать ей больно. Сознательно. Без толики сожаления.

Она опять полезла куда не надо. Куда не просили.

«Нянька, блядь», — вспомнил ее слова Макс, открывая дверь квартиры.

Каково же было его удивление, когда виновница его утреннего приключения нашлась в спальне. В месте, куда Макс строго-настрого запретил ей заходить.

— Я могу все объяснить, — дрожала как осиновый лист Настя.

— Мне не нужны твои объяснения!

От того, как он произносил ее имя, она хотела разреветься прямо на месте. Настя любила свое имя, считала его красивым. Интонация Греха облила каждую буковку невидимой грязью. Превратила в что-то ужасное, противное.

Насте стало тошно. Захотелось крикнуть: «Буренка. Лучше говори Буренка!»

Схватив девушку за плечо, Макс поволок растерянную и разбитую девушку прочь из своего личного пространства. В этой комнате он бы точно сделал с ней непоправимое. Был слишком близок к этому. Давил в себе желание швырнуть ее на кровать.

Не насильник? Рядом с Настей он начинал в этом сомневаться.

Даже под действием наркотиков он не хотел так сильно трахнуть Милену, как сейчас Настю. Вжать грудью в матрас. Отвесить пару звонких шлепков по идеальной заднице и трахать, слушая ее стоны вперемешку с криками.

Максим сходил с ума рядом с ней. Она, словно яд, пробиралась под кожу. Намеренно вызывала в нем самые грязные и темные мысли одним взмахом руки и поворотом плеча.

— Я переживала за тебя, — взвизгнула девушка, пытаясь вырваться из крепкого захвата.

— О себе лучше подумай.

Он резко припечатал ее в стену так, что зубы клацнули, и Настя с ужасом заглянула в потемневшие от злости глаза.

Больница.

От Максима исходил характерный запах хлорки и бахил. Именно он перебивал его истинный аромат. Некий феромон, который медленно сковывал тебя, словно веревка. Лишал возможности шевелиться.

Дрожь била все тело. Настя боялась и в то же время не могла отвести от него взгляд. На всю квартиру было слышно, как она сглотнула вязкую слюну. Сердце колотилось, больно ударяясь об грудную клетку.

Грех практически выдавливал воздух между их телами. Приближался, нависал над мелкой Настей. Все еще удерживая ее за плечо, медленно коснулся воротника. Огромной пятерней обвил тонкую шею и несильно сжал пальцы.

— Я разрешал тебе говорить с Виктором? — шепнул он ей на ухо.

Сжав губы в тонкую линию, Настя мысленно молилась о том, чтобы не рухнуть в обморок. В ушах звенело, она с трудом услышала его вопрос. А когда поняла, о чем он, лишь тихо всхлипнула «прости».