— В комнату, зайка.

Парень шумно вздохнул и шустро развернулся на выход, а она пошла следом, по пути снова завернув в спальню, чтоб одеться уже приличнее. Визитёр же ж, да.

Но ладно, это потом. Сейчас — наказание.

Боль зайка не любил. Скорее даже боялся, и сильно. Так что вопрос о способе наказания давно не стоял, в отличие от силы воздействия. И выбора девайса. Вот только наказывать ей не особо нравилось. Особенно болью. Она, боль, должна быть по обоюдному согласию и для обоюдного удовольствия. Но есть такое слово — «надо».

Успокаивало лишь, что раб точно на всё это шёл осознанно. Во всяком случае, её в этом дружно уверяли: и сам парень, и даритель. Ну да, есть и такая категория тематиков. Так что пришлось во всё вникать и учиться по ходу дела. Нужда заставила — надо же понимать, как обращаться с таким типом нижних, хоть и не очень к этому душа лежит. Но некоторая отстранённость, свойственная ей после давней трагедии (чтобы не вспоминать, не просыпаться с воплями и слезами от кошмаров), помогала справиться. Да, она никогда не мечтала о рабе, не хотела кого-то унижать, но ей требовалась компания и иногда присмотр, а у зайки были своеобразные потребности. Вся жизнь — набор компромиссов.

Зайку (в миру — Алексея, но мальчик был столь милым и послушным, что мог стать только «зайкой», пусть и двадцатишестилетним) ей подарили три года назад — любимый брат, разумеется. А потому от такого подарка сложно было отказаться. Особенно когда искренне верят, что тебе это пойдёт на пользу. Нууу… домработница ей больше не требовалась, это да. И, если уж совсем откровенно, на характере наличие раба тоже сказалось в положительном смысле: всё же когда кто-то постоянно рядом, это влияет. Живой, но почти незаметный, услужливый. Вот только из-за той самой нелюбви зайки к боли, её собственные, основные потребности не с кем было реализовывать. Приходилось планировать походы в клуб (а там кучу факторов надо учесть и совместить), или… копить и ждать до последнего. Как сегодня, к примеру.

Помощь-то ей всегда готовы оказать, но… Это проклятущее, вечное «но».

«Комнатой» называлась оборудованная на первом этаже игровая. Ничего претенциозного, но всё нужное имелось. Да и почему нет, если площадь и финансы позволяют?

— Раздевайся. Совсем.

Она бросила приказ, направляясь уже к полкам с девайсами. Что выбрать? Что-то такое, что даже при не особо сильных ударах, но по нежным местам, возымеет достаточный воспитательный эффект. Мальчик, конечно, был послушным и исполнительным, но вот эта его рассеянность-забывчивость с каждым разом словно бы усугублялась. Что она не так делает? Ну нет у неё этой склонности, что делает Верхнюю Доминой в классическом понимании. Кое-что, конечно, есть, но очень избирательное. И уж точно нет потребности воспитывать, нет некоторой грозности. Наоборот, нравится быть нежной. Может, в этом и дело? Или слишком мягко его наказывает? Видимо, напрасно. Так рабы и распускаются, чувствуя недостаточность силы воли хозяина. Даже если они добровольные рабы.

Да, зайка боль не любил, но вот чтобы его воспитывали и наказывали — желал.

Выбрав узкую кожаную шлёпалку(1) средней длины (сейчас важна как хлёсткость, так и хорошая управляемость), она развернулась к уже обнажившемуся парню, застывшему с заведёнными за спину руками, ногами на ширине плеч и склонённой головой. Всё правильно, начальная позиция, первая. Потом она уже будет вертеть им как угодно.

— В пятую, зайка.

Мальчик вздрогнул, глянул из-под ресниц испугано, но тут же гибко склонился, складываясь почти пополам и обхватывая лодыжки пальцами. Крайне, крайне уязвимая поза. Для порки по заднице — самое то: кожа натянута так, что даже не особо сильные удары покажутся резкими. Особенно такой неженке. А ведь говорят, что у мужчин порог болевой чувствительности довольно высокий. Но везде бывают исключения. Зайки вот, например, такие.