Жаль, что его больше нет с нами…

- Ты чего так долго? – шепотом спросил Габриэль, развалившись на моей небольшой кровати. Его крылья свисали вниз, ложась на пол черным перьевым покрывалом.

- Носик припудрить надо было. – съязвила. – Хватит уже тянуть кота за хвост. Я жду. – бескомпромиссно потребовала обещанных ответов на вопросы, скрестив руки на груди.

Вокалист, вместо того, чтобы подняться с кровати, похлопал по месту рядом с собой, приглашая. Я вновь вспыхнула, когда практически позабытая мысль о том, что он не только видел меня голой бесчисленное количество раз, но и знает о моих маленьких секретах, о которых не хотелось бы никому рассказывать, всплыла наружу.

- Я постою. – сказала, как отрезала, махнув рукой в воздухе.

Ангел пожал плечами.

- Как хочешь, но на твоем месте я бы присел. – снисходительно пояснил, все же поднимаясь с кровати. И направляясь ко мне.

- Не подходи! – резко выставила руки перед собой. Габриэль тут же напрягся.

- Почему? Ты меня боишься?

- Нет… да! Точнее нет! – поняв, что несу какую-то чушь, тихонько взвыла.

- Ты уж определись. – расслабился парень, подобрав крылья за спиной таким образом, чтобы они занимали как можно меньше места.

- Я определилась. – огрызнулась. – Ты рассказывай, но ко мне не подходи.

- Я тебя смущаю. – догадался Габриэль, не сумев удержать лукавую и одновременно с этим довольную улыбку.

- Нет!

- А вот и да!

- Да ты начнешь уже говорить или нет? – я вспылила, потому что он был прав. Прав, черт возьми! В его присутствии мои мысли махали мне ручкой, а на их место приходили гормоны, и устраивали дебош там, где мысли недавно наводили порядок. – Если ты и дальше собираешься увиливать, то прошу! – указала в сторону окна, намекая, чтобы он улетал, если не поведает мне обо всем, вот прям сейчас же.

И тут мой взгляд упал на обнаженную грудь мужчины. На ней не было ни запекшейся крови, ни единой царапины. Не говоря уже о сквозном ранении. Ничего больше не напоминало о том, что произошло чуть меньше часа назад.

Зато на этой самой мощной, мускулистой груди без единого волоска, красовалась вязь татуировок, средоточие которой располагалось над солнечным сплетением. От центра вверх симметрично в обе стороны отходили витки, обвивали плечи и оканчивались острыми краями, не доходя до предплечья.

Я нахмурилась, когда, полностью оглядев странное тату, поняла, что вязь складывается в неизвестные мне буквы. Я никогда раньше не видела такой письменности, но это определенно были буквы.

Желание прикоснуться к неизвестному и неизведанному достигло предела, и я, влекомая им, подошла к Габриэлю вплотную, заставив последнего напрячься. Протянула руку.

- Не трогай, - перехватил меня за запястья, - они прокляты. – Его голос, наполненный бесконечной грустью, вывел меня из некоего подобия транса.

- Почему ты проклят? – Он ведь сказал, что мой Ангел-Хранитель, а теперь говорит, что проклят. Несостыковочка. Морщина меж бровей не желала уходить, лишь углубляясь, как и мои сомнения.

- Это я и хочу тебе рассказать.

И он рассказал, предварительно усадив меня на кровать. Весь рассказ он не выпускал мои ладони из рук, поглаживая тыльную сторону большими пальцами. Неосознанно. Сам он мыслями был не здесь, а где-то далеко. В своих воспоминаниях.

Он продолжал говорить, а я с каждым произнесенным словом понимала, что Габриэль не лжет. Это все правда. Потому что Ангел рассказывал мне такие вещи, о которых знала только я одна. И никто больше - так я думала до этого момента.

Габриэль предавался ностальгии, и его лицо светилось, было счастливым, особенно когда он вспоминал моменты из моего детства. И если сравнить, то его эмоции походили на родительские. Обычно с таким лицом предки достают из шкафов пыльные детские альбомы с фотографиями своих детей и рассказывают о том, как их чада впервые произнесли заветное «агу», как они опрокидывали на себя кашу, или мучили кота.