— Да что вы себе позволяете! Как вы встречаете своего нового хозяина?..

Пайера еще не было видно за спинами всадников, я не видела, каков он. Но рискнула съязвить:

— Их хозяин — граф Эверли! И он никому не передавал и не продавал это поместье. Так о каком новом хозяине вы толкуете, любезный?

Высокомерный голос умолк, видимо, захлебнувшись собственными амбициями. И только в полной тишине цокали о камень, которым был вымощен двор, копыта въезжающих через калиточку всадников. Сопровождающие Пайера, видимо, поняли, что нахрапом захватить власть уже не получится и что никто не собирается их пропускать дальше крытого пространства перед воротами. Спокойно въезжали и выстраивались в ряд, давая дорогу тем, кто еще был перед воротами поместья. Пока я не увидела очень красивую и изящную лошадь темно-шоколадной масти с белыми чулочками на ногах. Не знаю, как эта масть правильно называется. Но сама лошадь под богатой попоной была просто великолепна! Я залюбовалась шелковой, развевающейся на стылом ветру гривой и гордой посадкой породистой головы. А потом услышала презрительный и чванливый мужской голос:

— А ты кто такая, демоны тебя раздери?

И все очарование сразу развеялось. На меня таращился, пренебрежительно кривя мясистые губы, коротышка в ярких одеждах, сидящий на спине понравившейся мне лошади. Кажется, это и был тот, кто претендовал на поместье.

Из тысяч возможных вариантов ответа на претензию этого хама, у меня почему-то вырвалось:

— Не стоит поминать демонов всуе, а то вдруг явятся по вашу душу?

Крикун вытаращил глаза, став до жути похожим на перекормленного карпа, которого выбросили из воды на берег. А я от удивления чуть не поперхнулась собственными словами. Почему я так сказала? До этого самым страшным ругательством, которое я употребляла, был «блин». В минуты крайнего раздражения он у меня становился горелым. А в редкие мгновения исключительного бешенства я могла еще помянуть «японского городового». И при всем этом верующей я не была. Так что на меня накатило?

Раздумывать над этим времени не было. Крикун уже опомнился и сейчас мрачно смотрел на меня:

— Ты кто такая и по какому праву находишься в моем поместье? — процедил он мне сквозь зубы, стискивая в кулаках поводья.

— Поместье не ваше, — легко парировала я, посильнее стягивая у горла шубку. На улице оказалось неожиданно холодно. Гораздо холодней, чем было тогда, когда я впервые открыла здесь глаза. — По всем документам оно принадлежит графу Эверли…

— …который свернул себе шею, — неприятным голосом закончил за меня фразу наглец. — А его сынок слишком мал, чтобы вступить в права наследования. И доживет ли он до этой светлой поры — неизвестно даже богам! А даже если и вступит, то все равно управлять сейчас поместьем он не сможет, я буду делать это за него!

Мне подарили торжествующую и насмешливую одновременно усмешку. Мол, выкуси, девочка! Хозяин все равно я! Я улыбнулась в ответ. Так нежно, как только умела:

— И вас, конечно же, назначил король. — Я не спрашивала, я утверждала. — Вы маг, и у вас есть соответствующая грамота?

Крикливый наглец застыл на спине лошадки, будто его разом заморозило налетевшим порывом холодного ветра. На долгую, звенящую и очень холодную минуту установилась полная тишина.

Ветер теребил сухую траву, пробившуюся между булыжниками, которыми был вымощен двор, гонял по открытому пространству какой-то мусор, норовил пробраться под одежду. Воины, что с моей стороны, что со стороны нахального вторженца, не реагировали на холод. Словно он их и не беспокоил. Сам крикливый визитер застыл будто парализованный. Я же поежилась. Постою еще немного на этой холодине, и услуги врача, купленные авансом за колечко, окажутся очень кстати!