Вытерев руки и лицо прямо о белоснежную скатерть, мальчишка вывел меня из бального зала через какой-то полутёмный проход, предназначенный для слуг, и провёл на кухню. Я тогда решила, что он сын кого-то из прислуги, раз настолько хорошо знает дворец. Попросив подождать у дверей, мальчик проскочил внутрь, а спустя пару минут вернулся с кастрюлей, накрытой полотенцем, и сразу же рванул прочь, крикнув мне, чтобы не отставала.

Убедившись, что убежали достаточно далеко, мы завернули в небольшую захламлённую каморку, где он, ужасно довольный собой, продемонстрировал содержимое кастрюльки. Те самые эклеры! Мы просидели не меньше часа, поедая вкуснятину, пока не услышали, как в коридоре забегали слуги и стража. По обрывкам фраз поняли, что ищут меня.

Прежде чем выпустить из каморки, он наклонился и коснулся губами уголка моих губ. Сказал, что там остался шоколад. И глаза у него были честные-честные, цвета шоколада.

Это было самое приятное из воспоминаний обо всех приёмах, на которых мне довелось побывать.

Года не прошло, как случился переворот, в результате которого императором стал дядя Гидеона – Карл Монтерок. Мне он никогда не нравился ни как правитель, ни как человек. Тем не менее, нам с отцом по-прежнему приходилось посещать все светские рауты, возобновившиеся сразу, как только подавили народные волнения и зарождающиеся мятежи.

Но после того раза я больше не видела во дворце мальчика, с которым ела самые вкусные эклеры в моей жизни. И спросить о нём было не у кого, ведь я даже имени его не знала.

Но вернёмся к нашим баранам… то есть к герцогу, который терпеливо дожидался в оранжерее.

За прошедшие с нашей первой встречи пятнадцать лет внешность Гидеона изменилась в лучшую сторону: скобки выровняли зубы, черты лица стали более мужественными, а взгляд – жёстким и цепким. Герцог по-прежнему носил длинные волосы, только теперь не собирая их в хвост. Подозреваю, чтобы не так сильно выделялись оттопыренные уши.

– Рад видеть вас, леди Виктория.

Мне пришлось подать руку и позволить Гидеону прикоснуться губами к тыльной стороне ладони. Бр-р-р. Словно лягушка попкой мазнула – холодно, влажно и мерзко.

– Мне абсолютно случайно доложили, что вы прибыли в Штернхолд, а я как раз проезжал мимо и решил нанести визит вежливости.

– И вправду, просто удивительное совпадение, – я постаралась скрыть сарказм за улыбкой.

– Не пригласите ли в дом? Я бы с удовольствием выпил чашечку чая. Благо, нам есть что обсудить.

– Сожалею, ваша светлость, но дом ещё не привели в должный вид, чтобы принимать гостей.

– Вы, верно, думаете, что меня может смутить несвежий ремонт или старая обивка на мебели? Насколько помню, этот дом пустовал около трёх лет, после того как графа Рубера арестовали.

Я крепко стиснула зубы, стараясь держать себя в руках, чтобы случайно не перегрызть герцогу глотку.

– Именно так. Как вы сами заметили, столичный особняк Руберов пустовал несколько лет, да и до того использовался редко. Его требуется привести в порядок. Почти всю мебель было решено заменить, так что в большей части комнат сейчас только голые стены. Вам не стоит беспокоиться, я уже заказала новую. Но, сами понимаете, в праздники с доставками тяжело. Так что, к сожалению, мне пока неудобно принимать гостей.

Изобразила тяжёлый выдох, мол, и самим сидеть не на чем, и вашей герцогской попе предложить примоститься некуда. Я надеялась, что намёк будет понят правильно и Гидеон наконец уберётся из моего дома туда, куда он там собирался. Желательно в свой особняк, который, как мне помнится, находится в противоположной части столицы, недалеко от дворца.