Таких конфузов с ним, однако, не случалось раньше...

- Ты уже близко? - поинтересовался Глеб, когда в паху стихла пульсация.

- Ненавижу! - крикнула она, очевидно приближаясь к финалу.

- Знаю, Лера, знаю. Но это временно. С этим потом разберёмся. Сейчас просто кончи. Я хочу это видеть!

С минуту ее корежило над столом, потом она опустила бёдра и обмякла, стыдливо свела колени вместе и спрятала лицо в ладошках.

Она плакала и крупно дрожала.

А Глеб не знал что в таких случаях говорят. И говорят ли? Как-то все нелепо получилось... Совсем не так, как он хотел.

Он встал с дивана. Игнорируя мокрое нутро брюк, подошёл к Лере, которая тут же сжалась, словно испуганный зверек.

- Ну, всё-всё, хватит, - сказал он, зачерпнув рецепторами волну знакомого запаха. - Это было отличное соло. - Глеб зачем-то убрал облепившие ее влажный лоб пряди. - В следующий раз споём дуэтом. А потом ты мне сыграешь на… дудочке.

Принёс ее отрешённую и голую в гостевую, опустил на постель, с трудом заставил свои руки не задерживаться на ее теле. Да она и не дала бы…

- Уйди! - всхлипнула обиженно и повторила едва слышно: - Я тебя ненавижу.

Ненавидь, девочка, ненавидь. Ненависть тонизирует.

Глеб постоял ещё у порога. Привыкшими к темноте глазами проследил как она забралась с головой и свернулась в клубок под одеялом.

И только тогда вышел…

____________________________
В общем, на этом моменте автору стало совершенно понятно, что Граф в «Графе» раскрывается неожиданно с другой стороны.

Читатель, ты уже можешь сказать, какой Граф тебе нравится больше?

9. Глава 9

Ночь не оправдала ставок на исцеляющий сон. В попытках перенастроить канал воображения с порно на что-нибудь нейтральное - из жизни животных, например, чуть не сломал антенну. Овцы не хотели считаться: все время разбегались, не выдерживая конкуренции с губами, ногами, бёдрами и другими волнующими частями одной целой девочки. В итоге, сбил простынь в жгут, утонул во влажной подушке перед самым рассветом. С появлением в «графстве» этой… рыбки, сон стал тревожным, поверхностным, как у баклана*, которыйзачерпнул** больше, чем мог унести. Такой зверский аппетит потом обычно приходится оплачивать по двойному тарифу. Глеб знал, что эта жадность ему дорого обойдётся, но очень уж вкусными обещали быть эти излишества.

Лера, Лера, Лерочка - сладенькая девочка.

Ему ещё не доводилось кого-то из них уговаривать. Он уже забыл, что такое инициатива в плотских желаниях. Женщины ему встречались все сплошь очень сговорчивые, с радостным энтузиазмом принимали любые его непристойные предложения и ни одна ещё не назвала Глеба больным богатым ублюдком с манией величия, несмотря на то, что он этого заслуживает. Наверное, он подсознательно привлекал тех, к кому никогда не привяжется. В основном, в штате необременительных связей числилась одна или две временных любовницы, которых не редко подменяли сотрудницы Муркиного агентства. И все до единой по-очереди признавались, что он просто Граф в постели. Что его бритый затылок, сломанный дважды нос, шрам над бровью и другие достоинства выделяют его среди прочих.

А этой он противен. Лицом не вышел, значит. Смотрит на него, как царица на холопа с маленьким титулом и скоромными регалиями.

Он сказал персоналу не запирать гостевую больше. Пусть бегает. Далеко все равно не убежит. А Глеб пока серьёзные вопросы порешает.

Выяснилось внезапно высокое значение прокрастинации в судьбе русского человека. Пару месяцев назад Глеб велел Пушкину - великому поэту-айтишнику современности, установить камеры в хозяйской спальне, в гостевой и в его кабинете. Вопрос держался в секрете от начальника службы охраны Графа, его подчинённых и главных оруженосцев. Пушкин, даже если бы и хотел на кладбище раньше срока, все равно не смог бы внятно пересказать поручение хозяина. Александра никто никогда не слушал дольше минуты. Собственно, именно поэтому процесс и затянулся. В итоге, видеорегистраторы поэт установил и настроил только несколько дней назад и Глеб ещё не привык к их существованию. Все время забывал, что его снимает скрытая камера.