Боль больше не возвращалась, а Маша продолжала обрабатывать мне рану, сейчас куда более качественно и профессионально, чем в то время, когда голову бинтовала. Когда она в очередной раз развернулась и поднесла к лицу корпию, я перехватил её руку и поднялся. Всё это было проделано в полной тишине. Она смотрела на меня снизу-вверх, и я не видел в её взгляде протеста.

В подсобке царил полумрак, отступать ей было некуда. Очень осторожно, кончиками пальцев провёл по её щеке и начал наклоняться. Она выдохнула и закрыла глаза. Поцелуй был легкий, как касание крыла бабочки. Я просто мазанул губами по приоткрытым губам, как кистью, и тут же отстранился.

– Не будем делать глупости, – когда я это говорил, то буквально на горло своим желанием наступал.

– Нет, не будем, – кивнул Маша и поднесла руки к пылающим щекам.

– Евгений Фёдорович, вы там как, живы? – раздался знакомый голос.

– Нет, я умер в диких конвульсиях, – я открыл дверь. – Мне, между прочим, одна добрая душа рану обрабатывала. А не то, что вы тут все подумали. Она проявила милосердие, в то время, как вы, наглые морды, даже не почесались, чтобы заглянуть и спросить, не нуждается ли в чём-нибудь ваш раненный граф.

Морды имели совесть и потупились. И тут я увидел, что принадлежат эти морды Кузьме и двум молодым егерям.

– Так, минутку, а вы что здесь делаете? – спросил я, осматривая каждого по очереди.

– Нас ваш дед послал в качестве охраны. Ну и мы денег в банк привезли, чтобы ваш счёт пополнить. А то в спешке вы совсем забыли про деньги. – Отрапортовал Пётр ПроРысев и покосился на своего брата-близнеца Вячеслава.

– Я вообще-то спрашиваю не про это, – на секунду задумался и решил, что новость про банк хороша ещё и тем, что я сейчас смогу, не трясясь, выписать чек Дроздову. – Я спрашиваю, как вы оказались здесь, в этом кафе?

– Так бармен вестника прислал, – ответил за всех сразу Кузя. – Он уже это делал, когда вы кутить изволите. Ну не первая же ваша стычка в этом заведении, – он даже закатил глаза.

– И чем я мотивировал данные загулы? – я потёр лоб.

– Поиском вдохновения, – тут же ответил Кузя.

– Ну, да, чем же ещё. И как я сразу не догадался. – Я бросил взгляд на бармена, который только руками развел и вернулся к прерванному занятию – полировке стаканов.

Мы же, не оглядываясь, вышли из кафе и направились домой. Хорошо хоть тут обошлось без приключений.

Фингал всё-таки сформировался. Хороший, сочный, закрывший глаз почти полностью.

– Красавец, – я рассматривал себя в зеркале, понимая, что одно из полей зрения выпало к хренам собачьим. Перспективы я не видел, и что я смогу нарисовать на занятии оставалось загадкой. – Нет, я знал, что, в принципе, симпатичный парень. Недаром у меня целая коллекция женских чулочков была собрана. Но сейчас просто улёт, ни одна не устоит.

Отшвырнув зеркало, принялся одеваться. Интересно, какая сволочь меня так приласкала? Я этого четвёртого не рассмотрел. Он бил сбоку, практически из-за спины того, кто десерт по морде размазывал. Вкусный, наверное, десерт был. Я его так и не попробовал. Обидно. Надо зайти в ту кафешку снова. Десерт попробовать и уже, наконец, дождаться официантку. Ну, а пока с фингалом или без, но идти на занятия надо. Может огневик чудесным образом излечился, и я начну уже магий огня заниматься?

Сел на кровать, чтобы надеть носки, и тут ко мне запрыгнула Фыра, и принялась вылизывать рану на скуле.

– Ты меня лечишь, да? – я погладил её по голове и очень аккуратно согнал с колен. – Извини, дорогая, но мне придётся мужественно терпеть и страдать, стиснув зубы. Потому что для некоторых преподавателей единственной уважительной причиной пропустить занятие является смерть. И, что-то мне говорит, что Щепкин из этой когорты.