– Он сказал, что хочет поговорить, – продолжала Андреа. – Только поговорить. Ты хочешь поговорить с ним, Марли?

– Нет, – ответила она голосом маленькой девочки, высоким и ломким. А потом: – Он оставил номер?

Вздохнув, Андреа медленно покачала головой, потом сказала:

– Да, конечно оставил.

Тьму наполняли узоры – как пчелиные соты цвета крови. Было тепло. И по большей части мягко.

– Ну и бардак, – сказал один из ангелов.

Голос оказался женский и доносился откуда-то из далекого далека, но звучал нежно, музыкально и очень отчетливо.

– Надо было перехватить его еще у Леона, – сказал второй ангел, тоже женщина. – Наверху это не понравится.

– У него, похоже, что-то было в этом большом кармане, видишь? Карман разрезали, чтобы это вытащить.

– И не только карман, сестренка. Господи. Вот.

Узоры качнулись и поплыли, когда кто-то подвинул его голову. Холодная ладонь у него на щеке.

– Не испачкай себе рубашку, – сказала первый ангел.

– Дважды-в-День это не понравится. Как по-твоему, с чего это он так ломанулся?

Его это выводило из себя, потому что хотелось спать. Разумеется, он спит, но почему-то в его мозг просачиваются искусственные сны Марши, и он барахтается в рваной путанице фрагментов из самых разных серий «Важных мира сего». Мыло тянулось беспрерывно еще до его рождения, сюжет – этакий многоголовый солитер повествования, извивающийся, как магнитная лента, – каждые несколько месяцев сворачивался кольцом, чтобы поглотить самое себя, но потом отращивал новые головы, жадные до напряжения и накала страстей. Наконец Бобби смог увидеть этого корчащегося червяка целиком, во всю его длину, таким, каким Марше его никогда не увидеть, – удлиненную спираль «сенснетовской» ДНК, простершую щупальца хрупкой дешевой эктоплазмы к бесчисленным голодным сновидцам. Что до Марши, к ней повествование приходило через органы чувств Мишель Морган Магнум, главной героини, унаследовавшей корпорацию «Магнум АГ». Но сегодняшняя серия странным образом все норовила уклониться от отчаянно запутанных сердечных дел Мишель, за которыми Бобби так и так давно устал следить, и перескакивала на подробные описания социоархитектуры самодостаточных комплексов-ульев типа «Солери». Некоторые детали этих описаний казались подозрительными, даже на взгляд Бобби. Он, например, сомневался, что там действительно целые этажи отведены под продажу только льдисто-голубых вельветовых комбинезонов с алмазными пряжками у колен или что другие этажи там вечно темные и заселены исключительно голодающими детьми. В это последнее, как он вроде бы смутно помнил, Марша верила беззаветно и относилась поэтому к Новостройкам с суеверным ужасом – как к некоему вертикально вздыбленному аду, куда ей придется однажды взойти. Другие фрагменты искусственного сна напомнили Бобби «сенснетовский» канал «Знание», появлявшийся у них в доме в качестве бесплатного приложения к каждой стим-подписке; там тоже были замысловатые мультипликационные диаграммы внутренней структуры Новостроек, на них накладывался монотонный голос, бубнивший лекцию об образе жизни различных их обитателей. Эти обитатели – когда Бобби удавалось на них сосредоточиться – казались еще менее убедительными, нежели вельветовые вспышки цвета голубого льда или беззвучно крадущиеся во тьме младенцы-каннибалы. Веселая молодая мать резала пиццу огромным промышленным водяным ножом на кухоньке безупречно чистой однокомнатной квартиры. Стеклянная дверь открывалась на узкий балкон и прямоугольник мультяшно-голубого неба. Женщина была черной, но не негритянкой – Бобби подумал, что она скорее походит на какую-нибудь порнокуклу из модуля в его спальне, только очень-очень темную, юную и в образе счастливой матери. И у нее были – так казалось на первый взгляд – маленькие, но мультяшно идеальные груди. (В этот момент, как будто чтобы еще больше усилить его тупое замешательство, поразительно громкий и очень не «сенснетовский» голос сказал: «А вот это, Джекки, я определенно назвала бы признаком жизни. Не то чтобы всё пучком, но кое-что точно торчком».) Тут его закружило, и он снова вывалился в глянцевую вселенную Мишель Морган Магнум, отчаянно боровшейся за то, чтобы предотвратить поглощение своей корпорации «Магнум АГ» зловещим промышленным кланом Накамура из Сикоку. В данном случае представителем клана выступал (усложнение сюжета) основной любовник Мишель в этом сезоне, состоятельный (но почему-то жадный до пары лишних миллиардов) красавец-политик из Новой Советии Василий Суслов, который и одеждой, и своим внешним видом удивительно смахивал на готиков из заведения Леона.