– Маркус выглядит еще хуже, – заметил лорд Уинстед.

– Да, – кивнула Энн, едва сдержав улыбку. – Вы говорили.

– Это важное уточнение. – Криво улыбнувшись, граф тотчас же сморщился и схватился за щеку.

– Зубы? – с беспокойством спросила Энн.

– Кажется, все на месте, – пробормотал Дэниел, а потом, приоткрыв рот, словно хотел проверить целостность челюсти, вновь застонал. – Мне кажется…

– Может, кого-нибудь позвать? – спросила Энн.

Граф вскинул брови.

– Хотите, чтобы кто-то узнал, что вы оставались здесь со мной наедине?

– О! Конечно, нет. Я что-то плохо соображаю.

Граф вновь одарил ее этой своей сухой полуулыбкой, от которой у Энн перевернулось все внутри.

– Я оказываю на женщин такой эффект.

На ум Энн пришло множество разных ответов, но она не рискнула их озвучить и предложила:

– Что, если я помогу вам подняться на ноги?

Граф склонил голову.

– Или просто сядете рядом и поговорите со мной.

Энн ошеломленно уставилась на него: опять эта полуулыбка.

– Я просто предложил, – пожал плечами граф.

Довольно неблагоразумное предложение: она совсем недавно его целовала и должна находиться где угодно, но только не на полу рядом с ним. Ведь стоит ей только повернуть голову, приподнять лицо…

– Пожалуй, надо раздобыть немного воды, – выпалила Энн. Слова сорвались с ее губ столь поспешно, что она едва не закашлялась. – У вас есть носовой платок, чтобы отереть лицо?

Граф сунул руку в карман и, выудив сильно измятый клочок ткани, устало пояснил:

– Превосходный итальянский лен – во всяком случае, был таковым.

– Уверена, он идеально подойдет. – Энн взяла из рук Дэниела платок, сложила, а потом осторожно коснулась им щеки графа. – Больно?

Он покачал головой.

– Жаль, под рукой нет воды: кровь уже успела подсохнуть. У вас, случайно, нет бренди? Во фляжке, например?

Энн знала, что мужчины носят с собой фляжки, – как ее отец. Он никогда не выходил из дому без нее.

Однако лорд Уинстед ответил:

– Я не пью спиртного.

Что-то в тоне его голоса удивило Энн. Девушка посмотрела на него и едва не задохнулась от взгляда его таких близких глаз: она и не догадывалась, насколько придвинулась к нему.

Ее губы слегка приоткрылись. Она хотела… слишком многого. Всегда хотела слишком многого.

Энн отстранилась, испытывая неловкость из-за того, что так легко поддалась чарам этого мужчины. Он легко и часто дарил улыбки окружающим. Чтобы понять это, хватило всего нескольких минут в его обществе. Именно поэтому резкие нотки в его голосе так настораживали.

– Но вы, возможно, сможете найти бренди в одной из комнат дальше по коридору, – внезапно нарушил молчание граф, и поработившие Энн чары тотчас же рассеялись. – Третья дверь направо. Когда-то это был кабинет моего отца.

– В дальнем конце дома? Довольно неожиданное место.

– В кабинете две двери. Одна из них ведет в главный холл. Сейчас кабинет пуст, но будьте настороже, когда войдете.

Энн поднялась и отправилась в кабинет. В окно лился лунный свет, и она с легкостью нашла графин, забрала его и, бесшумно прикрыв за собой дверь, пошла обратно.

– Стоял на полке у окна? – пробормотал граф.

– Да.

– Кое-что не меняется, – заметил он с улыбкой.

Энн плеснула на платок щедрую порцию бренди, и воздух тотчас же наполнился густым ароматом.

– Вас это беспокоит? – поинтересовалась она с тревогой. – Запах?

На последнем месте работы, еще до того, как она устроилась к Плейнсуортам, дядя ее юной подопечной слишком много пил, а потом вдруг бросил. Находиться рядом с ним стало невероятно сложно, в отсутствие алкоголя его характер стал еще более скверным, а почуяв малейший запах спиртного, он словно лишался рассудка. Энн пришлось уволиться, хотя и не только по этой причине.