– Где… неофит?

Одеревенелый после долгого молчания язык слушается с трудом. И жутко, что этот глухой голос тоже принадлежит мне.

Женщина плачет, целует разбитым ртом сапоги. От нее пахнет страхом. На тонкой шее пульсирует жилка. Поддень ножом и на руки выплеснется горячий фонтан. Желанный подарок тому, кто вынужден существовать в холодном и сером мире.

Мое сердце бьется в такт причитаниям. Это пьянит. Будоражит остывшую кровь. В груди разливается тепло, и сладко ноет внизу живота. Так сладко и горячо.

Я достаю нож. Лезвие заточено и надраено до блеска. Женщина воет, а я улыбаюсь. Бесстрастно. Холодно. Так умеют улыбаться только васпы.

Крики разрастаются, вплетаются в гул огня и рев вертолетных лопастей. Затем сливаются в один дребезжащий звук…

* * *

Будильник разрывается до тех пор, пока я не хлопаю по нему ладонью. Квартира погружается в привычную немоту. На часах половина седьмого. За окном царят сумерки.

Я поднимаюсь быстро. Сказывается военное прошлое. В ушах еще слышится надрывный плач, а рука ощущает тяжесть ножа. С трудом ковыляю до ванной. Что пригибает меня к земле, вес собственного тела или тяжесть грехов?

В ванной достаю стеклянный пузырек и вытряхиваю на ладонь таблетки. Утром белая и голубая. Вечером белая и красная.

Мало того, что в башке каждого васпы стоит блокада по методу доктора Се-ли-вер-стова, каждый из нас обязан принимать лекарства. Это одно из условий сосуществования васпов и людей. Но когда тебе каждую ночь снятся кошмары, таблетки не кажутся тяжелой повинностью. Иногда они действительно помогают. Меня больше не преследует запах копоти и крови, а мир обретает прежнюю четкость.

Запив таблетки водой из-под крана, я подставляю голову под ледяную струю. Другой нет. Горячую воду отключили за неуплату. В мире людей не меньше неприятностей, чем в мире васпов. Необходимость платить за коммунальные услуги одна из них.

Я думаю об этом, пока бреюсь старой электрической бритвой. Быстро и не очень аккуратно. Не люблю долго разглядывать себя в зеркале. Пустая глазница и шрамы не добавляют привлекательности. Неважно, скрыты они повязкой или нет. По этой же причине люди обходят меня стороной.

Не говоря о женщинах.

Может, смерть Пола связана с женщиной? Новая жизнь подбрасывает проблемы, к которым мы не готовы. За год не компенсируешь всего, что упущено более чем за двадцать лет. Молодняку в этом плане легче. А вот у старших почти нет надежды. Но чтобы Дарский офицер вешался из-за бабы? Чушь!

Ты никогда не пасовал перед трудностями, Пол. Так почему же сдался?

* * *

Я выхожу из дома за полтора часа до начала рабочей смены.

Забавно, теперь у каждого васпы есть работа. В наших документах стоит желтый штамп – разрешение жить и трудиться в обществе. Это билет в новую, мирную жизнь. Но также напоминание, что за малейший проступок ожидает смертный приговор.

Зверя надо держать в клетке, не так ли?

Весна в этом году слишком ранняя. Снег сошел в конце марта, а столбик термометра уже к полудню достигает семнадцати градусов по Цельсию. Не слишком комфортно для меня. За двадцать с лишним лет можно отвыкнуть от тепла и света. Но утром еще стоят заморозки, поэтому путь от дома до работы расцениваю, как утреннюю пробежку.

Я не большой любитель пеших прогулок. Но в последний раз, когда я пробовал проехать в автобусе, половина пассажиров оказалась в другом конце салона. Помню, какая-то девчонка, тыкая в меня пальцем, спросила: «Этот дядя бабай, да?»

Даже в стремительно меняющемся мире некоторые вещи остаются неизменными.