– Вы, должно быть, решили, что я не ждал вас? – продолжает доктор. – Представляю, что вы могли подумать, когда увидели, как я втихаря уплетаю мороженое!

Он смеется, отчего его щеки наливаются румянцем. Я присаживаюсь на самый краешек дивана, и внутри весь как пружина. Но что бы ни говорил и не делал психотерапевт, придется выдержать и это.

– На самом деле я страшный сладкоежка, – посмеиваясь, говорит доктор. Он садится в кресло, и теперь нас разделяет только журнальный столик. – Моя жена этого не понимает и всегда оттаскивает от кондитерских отделов. Однажды она послала меня за хлебом и знаете что? Я вместо хлеба купил два кило конфет. Так что здесь у меня тайное логово. Поддаюсь соблазну, когда выдается свободная минутка. Понимаете теперь, что вы своим приходом спасли меня от обжорства?

Его многословие раздражает. Но еще больше раздражает запах клубники и сливок.

– Раз уж вы зашли в гости, – заканчивает доктор, – поможете мне разделаться с порцией? Клянусь, если я съем хоть немного, на мне разойдется халат!

Он поднимается и достает вторую хрустальную вазочку. Сглатываю слюну и слежу, как он перекладывает из початого брикета остаток. Наверное, я сейчас похож на осу, которая кружит вокруг блюдца с сиропом, но так и не решается сесть – ведь где-то рядом маячит мухобойка.

– Угощайтесь, дружочек, – доктор протягивает вазочку.

– Это подкуп?

На его лице не дергается ни один мускул. Улыбка искренняя, но в глазах затаилась хитринка.

– Что вы, голубчик! И в мыслях нет! Впрочем, не хотите, как хотите.

Он подвигает вазочку ко мне. Попытка установить контакт забавна… но полуголодное существование не настраивает меня на веселье, поэтому произношу сдержанно и четко:

– Предлагаю начистоту, док. Я не голубчик и не дружочек. Я вам не нравлюсь. Вы мне не нравитесь. Задавайте вопросы или баш на баш: вы мне – штамп в диагностической карте, я вам – рекомендацию. Идет?

Смотрю на него в упор, тем взглядом, от которого раньше в страхе сжимались солдаты и падали на колени люди. Но доктор лишь сокрушенно качает головой.

– Боюсь, вы что-то напутали, голубчик. Ошибочно приняли меня за кого-то, и я даже знаю, за кого: за бездушного карьериста, которому нет дела до чужих судеб. Возможно, вы привыкли иметь дело именно с такими? Тогда мне вас искренне жаль.

– Так что за печаль? – огрызаюсь. – Подпишите карту, и мы никогда больше не встретимся.

– Э, нет! Так не пойдет, – категорически заявляет он. – Ничего не дается легко и просто, вам ли не знать? Побег от проблемы так и останется побегом, но не ее решением.

– Мне нечего решать.

– Вы, правда, так думаете? – улыбается доктор, словно знает какую-то тайну. А я вжимаюсь в спинку дивана: очередная паническая волна накрывает с головой. Вспоминаю о своем сне, о русалке с перерезанным горлом. Когда тебя возбуждают мертвые девушки – это определенно проблема, приятель.

– Сделаем так, – говорит доктор. – Я больше не стану утомлять вас разговорами и расспросами. Когда вы будете готовы – сами скажете мне об этом. Хорошо? Но только – я подчеркиваю! – когда захотите сами.

– А если я никогда не захочу?

– О! – пылко возражает он. – Вы захотите. Ведь будь иначе, вы не появились бы здесь, не так ли? Вы и ваши товарищи. И говоря «здесь», я имею в виду не только мой кабинет, а город и общество в целом.

Не знаю, что на это сказать. Сердце бьется тревожно и быстро, а я не могу его контролировать. И это пугает.

– Друг мой, я знаю таких, как вы, – мягко произносит доктор. – У вас внутри огонь. Вы научились прятать его очень глубоко, но поверьте, я умею разглядеть пылающие души. И вы не успокоитесь, пока не завершите начатое. Я прав?