. Иногда они приходили ко мне в гости и надолго зависали в студии. Помнится, однажды явился Мик и начал ко мне подкатывать. Ситуация становилась все более интригующей; я уже воображала, как целуюсь с самим Миком Джаггером, но тут зазвонил телефон – это был Альберт, с которым я еще не начала встречаться. Он пригласил меня на выходные в Париж. Момент был упущен. Мимолетный флирт с Миком Джаггером – это одно, а с Альбертом, как я чувствовала, у меня могло сложиться будущее.

Мой дом находился по соседству со стадионом футбольного клуба «Челси». Как правило, команда играла там по вторникам и субботам, и в эти дни район был наводнен разгоряченными фанатами. Футболисты «Челси» славились своей агрессивностью – как и их болельщики. Этого я не учла, когда снимала квартиру, – хотя рев толпы, доносящийся со стадиона, мог бы послужить хорошей подсказкой. Так что мне не стоило удивляться, когда, вернувшись однажды из Парижа, я увидела у дверей своего дома омерзительное сборище. Полиция пыталась перекрыть движение по улице. Спешно возводились ограждения. Как я ни старалась осторожно прокрасться мимо на своей машине, толпа все больше распалялась. Внезапно мою «Мини» – и меня вместе с ней – оторвали от земли и перевернули набок. Сама я не пострадала. Но в то время я была на седьмом месяце беременности от Альберта, и на следующий день у меня случился выкидыш. Как оказалось, это было первое и последнее зачатие в моей жизни. Это событие стало для меня самой большой трагедией.

Хотя конец шестидесятых был у меня связан преимущественно с Парижем, время от времени мы с Альбертом возвращались в Англию, где у него был офис на Маунт-стрит в Мейфэр. К тому времени мы уже обзавелись pied-à-terre[20] в Лондоне – современным пентхаусом в Эннисмор-Гарденс, Кенсингтоне, с просторной террасой и окнами от пола до потолка. (Этих окон я никогда не забуду, потому что наш рыжий кот постоянно разгонялся и бился головой о стекло в надежде выскочить на балкон. Однажды окно оставили открытым, кот по привычке бросился к нему, и…)

Квартира была красивой, но я никогда не чувствовала себя там как дома. И хотя мы были помолвлены, Альберт практически не покидал Францию, в то время как я начала понимать, что предпочитаю Лондон.

Мой парижский период длился четыре, может быть, пять лет. За это время я рассталась с длинными волосами, сделав отчаянно-короткую стрижку «пикси» – точь-в-точь как у Миа Фарроу в фильме Романа Полански «Ребенок Розмари». Наступал момент прощания. Я покидала Францию, искушенная в моде и стиле, но разочарованная фальшью отношений и горечью измен.

Вскоре я узнала, что Альберт, мой красавец-жених, – не зря обручальное кольцо было в форме змеи – долгое время прямо у меня под носом крутил роман с сестрой Катрин Денев, Франсуазой Дорлеак. Это продолжалось вплоть до ее безвременной кончины, когда ее машина взорвалась по дороге в аэропорт Ниццы. По слухам, она как раз возвращалась в Париж, чтобы умолять Альберта на ней жениться.

Я была в постели с Альбертом, когда нас разбудил телефонный звонок с известием о ее гибели. Так что в тот момент он потерял не только ее. Он потерял и меня.

Мне было двадцать семь – двадцать восемь лет, и, хотя я все еще была востребованной моделью, я чувствовала, что после возвращения в Англию мне хочется чего-то большего. Я понимала, что пора уходить из модельного бизнеса. В любом случае, он был не таким уж приятным – все эти постоянные разъезды, пересадки с рейса на рейс, ненормированный рабочий день, еда на ходу. К тому же в моду входили все более юные девушки, слегка андрогинные подростки со свежими личиками вроде Лесли Хорнби, которой мой друг и протеже Сассуна, Леонард, сделал короткий «боб» и в таком образе предъявил миру под именем Твигги. Я решила, что отработаю еще пару сезонов перед камерой, как вдруг однажды, на съемках для журнала