Посох, что сейчас лежал рядом со своей хозяйкой, хоть и использовался для подчеркивания статуса и опоры при ходьбе, но мог прекрасно послужить и оружием. Тем более в толще навершия прятались потайные клинки.

Дроу пришла сюда не просить о чуде или милости, не за советом. Женщине нужно было выплеснуть отчаяние, охватившее её душу.

Она была одной из тех девочек-подростков, что едва получили в руки свои первые боевые клинки, когда от всего мира дроу осталось только небольшое плато, окружённое со всех сторон огненной лавой. Пламя недр, как называли её сами дроу.

 Настало время последней молитвы. Мужчины-дроу, те, что остались, уже вышли отдельной линией по краю плато, готовясь ступить в лаву. Маленькая ещё Ильрейс, на всю жизнь запомнила, как её мать, тогда ещё одна из наследниц, убеждала правящих, что в этом нет смысла, и уж если народу дроу суждено погибнуть, то пусть уже хоть сейчас они будут равны. Хотя бы перед порогом смерти.

Ильрейс всю свою сознательную жизнь гордилась матерью, самой юной наследницей в истории их дома. Но самое главное, что отличало её мать от всех дроу вообще, это нескрываемая любовь и забота о дочери. Очень часто заканчивая схватку, Ильрейс видела фигуру матери, пристально наблюдавшей за тренировками дочери. И часто пробираясь в святилище дома маленькая Иль встречала уже ждущую её мать, что могла тратить по несколько часов, на то чтобы объяснить ошибки, отработать связки, или научить небольшой хитрости.

А каменная паучиха наблюдала. Всегда наблюдала. И Ильрейс была уверена, что глаза-кристаллы светятся одобрительно.

 И так уж распорядилась судьба, что именно Ильрейс увидела мерцание открывающегося перехода в другой мир. И именно её мать выслушала от Марины Лангран слова завета. То единственное условие, что позволяло дроу, считать этот мир своим. От всего мира осталось лишь несколько домов, и сироты чужих домов, которых разобрали под свое покровительство выжившие.

Ильрейс искренне считала, что новый мир встретил своих новых детей с распростертыми объятиями. Как сами дроу в случае гибели дома, принимали под покровительство дома выживших. Им дали землю, им дали врага, а значит и цель, у них были союзники, им позволили сохранить иерархию, законы и устои, их считали равными, на картах этого мира появилась территория с названием Дроумвир, чьи границы признали все правители.

Взамен попросив лишь об одном! Соблюдать одно единственное правило, не лишать свободы жителей принявшего мира. Не нести боль, смерть и страдания. И когда одна из самых младших её внучек, бунтарка Айриль, принесла ей доказательства, что дроу нескольких домов замешаны в работорговле, в том числе и дети её собственного дома, Ильрейс впервые за почти триста пятьдесят лет своей жизни потеряла самообладание.

Твари! Выхарки подземных червей! Чего не хватало? Разве мало дал им этот мир? Она ни мгновенья не сомневалась, что насколько бы не была искусной интрига, Ланграны рано или поздно призовут к ответу.

 Расправа над предателями в своем доме была скорой и кровавой! Лишь на минуту Ильрейс отложила казнь, чтобы взглянуть в глаза каждой и спросить. Всего один вопрос, одинаковый для всех. Стоило ли оно окончательной гибели всего народа?

Она не жалела, отправляя собственную дочь и сестру на корм детям Прядильщицы. Самая жуткая казнь. В ту ночь она пришла сюда же, в святилище. Она принесла собственную кровь в жертву и свое право на одно обращение к Прядильщице. Она со священным ужасом читала вспыхнувшие фиолетовым пламенем письмена пророчества.