Я врубаю в машине песню «Blowyourmind» на всю громкость, чтобы не думать ни о ней, ни о мужчине ее грез. Черт! На самом деле, у меня даже получалось время от времени вырывать Еву из своего сознания, перестраиваясь, как будто набирая скорость и выезжая на новую дорогу. А теперь… Зная, что я для нее пустое место, что она хочет другого мужчину, внутри возник какой-то собственнический инстинкт. Какое-то сумасшедшее желание овладеть, доказать. Прежде всего, Маркусу. Проклятье. Он, и правда, получил то, что хотел. Я ненавижу его за то, что у него выходит отлично манипулировать людьми. В том числе, и мною.

И что Ева думает об Алистере? Как она представляет этого парня? Как она представляет себя с ним? Под Алистером? Я сжимаю крепче руль. Мне понадобится терпение. Много терпения. Много выдержки и борьбы с самим собой. Самая сложная война – та, в которой враг и единомышленник – это один человек. Ты один. И что же мне делать? Как схватить за горло Еву, покорившую мой рассудок? Как заставить ее убраться из моей головы?

Прежде чем я сам понимаю, что ответов нет, замечаю на остановке, которую уже проехал, ту самую девушку. Та, что занимает мои мысли уже несколько дней. Та, что полностью меня захватила. Резко остановив автомобиль, даю заднюю и через несколько секунд тянусь к ручке пассажирской двери, чтобы открыть ее, тем самым приглашая внутрь салона Еву. Она смотрит на меня вытаращенными глазами. В обтянутых синих джинсах, рваных в области коленей.

- Присаживайся, - бросаю, сцепив зубы. Словно я совсем не рад этой встрече. – Довезу.

Она нервно заводит волосы за уши и чуть ли не дрожит. Я бы мог подумать, что небезразличен ей, глядя на такую реакцию, если бы не знал правду. И она напоминает о себе с каждым стуком сердца. Хренов Алистер!

Хренов Маркус! Я бы мог забыть о Еве, я бы сумел, но уже не могу остановиться. Я желаю ее, чтобы убедить себя  - я лучше Алистера. Она должна выбрать меня. Ради чего? Ради моего эго?

Именно так.

- Не нужно, - мямлит Ева, зачем-то расправляя концы белой блузки, запахивая сильнее джинсовую куртку.

Ее движения быстрые и странные. Становится ясно: она волнуется.

- Я дождусь автобуса, - говорит тихо, стараясь не смотреть мне в глаза.

Принимается теребить лямки своего коричневого рюкзака, натянув их на плечи. Мне стоит сказать: «Ладно, оставайся здесь и жди, сколько угодно свой автобус!», однако не получается. Я давлю, и не думаю, что прав. Может, я сейчас совершаю ошибку.

- Говорю же, садись в машину.

Вот дьявол! А как она восприняла мой зверский тон, не терпящий возражений? Ее карие глаза вспыхивают, и это, черт подери, меня реально заводит.

- Нет!  - Четко, понятно. Без колебаний.

В момент, когда Ева отказала мне, ее тон не был лишен грубости и напора. Мне понравилось. Мне безумно понравилось. Видеть девушку в гневе -  такую, как она – истинное наслаждение.

- Ты что, издеваешься? – выпаливаю я. – За кого ты меня принимаешь? Я не оставлю тебя торчать на остановке. Пьетра меня потом не простит.

Ева пожимает плечами, отворачивая голову.

- Я не собираюсь ничего рассказывать Пьетре.

Предугадывая мои следующие слова, она заявляет:

- Доминик и Селест тоже. Так что успокойся. Нажимай на газ и уезжай отсюда.

Никакой вежливости, никакой благодарности. Словно она насовсем лишилась итальянского радушия. Словно она тоже какая-нибудь туристка, еще не проникшаяся менталитетом этой страны.

- Слушай, я знаю, что твой папаш… твой отец будет работать в нашей компании, - перейдя на итальянский, внимательно слежу за реакцией Евы. – давай ты засунешь свою гордость подальше и разрешишь мерзкому британцу подвезти тебя, куда нужно.