Блэнкеншип прекрасен. Великолепен.

- Я хочу тебя, - шепчет он у моего уха, затягивая мочку в рот. – Хочу быть в тебе.

Он выдает невольные стоны, я и сама не могу удержаться от них. Этот вечер в «Лексусе» мы запомним надолго. Не нужно бояться, что нас кто-то услышит. Или кто-то увидит, потому что Лукас заехал в уединенную парковую зону, почти в самом конце Виллы Альгарди. Здесь за десятками и десятками деревьев никто не потревожит голубоглазого англичанина и девушку,  влюбленную в него…

Неожиданно телефон Лукаса оживает. Рок-мелодия заставляет нас отпрянуть друг от друга.

- Кто бы это ни был, - раздраженно изрекает Блэнкеншип, - я уже ненавижу этого человека.

Мне приходится слезть с него и присесть на сидение рядом. Лукас заправляет эрекцию в боксеры, возвышается над пассажирским креслом, убавляет громкость на аудиоцентре и хватает мобильный с приборной панели. Устало вздыхает, поворачивая ко мне экран сотового.

Это Маркус. Я подтягиваю машинально колени к животу. Слова Алистера часто все еще меня преследуют. Он в ночь черно-белой вечеринки сказал, что я нравлюсь Марку Ферраро. Я бы могла предположить, что это вранье, если бы сама не ловила заинтересованные взгляды друга Лукаса на мне. И я также не могу выбросить из мыслей слова Маркуса:

«Мы, конечно, еще ничего не утрясли между нами, и твою ненависть ко мне можно даже щупать пальцами, но, поверь, я не позволю никому говорить о тебе плохо».

Мы встретились тогда с ним в доме Блэнкеншипов, когда я вышла из ванной в одном полотенце, а он закончил говорить по телефону со своей сестрой. Я помню, как он пытался донести до Пьетры о своем собственном пути в жизни, который никак не пересекается с представлениями его богатых родителей.

- Чего тебе? – практически рявкает Лукас.

Он подвигается ко мне. Держа в одной руке смартфон, другой прикасается к моей щеке, вызывая у меня улыбку. Тепло с его стороны в наступившую минуту – то, чего мне не хватало. Он рьяно и пылко целует меня, пока Маркус объясняет причину звонка. Потом Лукас дистанцируется, чтобы ответить другу:

- Ты же знаешь, что Ева все им рассказала, - говорит британец, и я съеживаюсь.

О чем это они?

- Да, и поэтому ты решил пригласить всех в бар? Чтобы – что? – Лукас слабо фыркает, отвернувшись.

Он перемещает телефон из одной руки в другую, чтобы сжать мое колено в поддержке. Чувствует. Чувствует мое напряжение. А после крепко переплетает наши пальцы, что  и вовсе является бесценным жестом. Он продолжает смотреть в боковое окно, выслушивая доводы лучшего друга.

- Нет, послушай… Послушай меня. Ты же понимаешь, что все закончится плохо? Прошло всего несколько дней, им нужно время. – Я не разбираю ответа Марка, но потом Лукас прерывает его пламенную речь: - Что мы им скажем? Твоя кузина и ее подруги избегают меня!

Блэнкеншип смотрит  через плечо и подмигивает, расплываясь в улыбке:

- Ну, кроме одной.

Мои губы сами растягиваются, хотя сейчас мне совсем не весело. Когда Маркус вновь начинает разговор, Лукас просит его заткнуться:

- Поверь, ты позвонил в самый неподходящий момент, - с усмешкой произносит он, а глаза у него горят. – Обсудим это позже.

И бросив телефон на водительское кресло, он, словно хищник, подбирается ко мне. Самодовольно и кривовато ухмыляется. Я вскрикиваю, когда Лукас опрокидывает меня на сидения, нависая сверху. Рукава его толстовки закатаны, поэтому я могу любоваться его красивыми руками ниже локтя. На них выступают вены, поскольку Блэнкеншип их напрягает.

- Я соскучился по тебе просто до невозможности, - будто гипнотизируя взглядом, говорит он. – Ты ведь не против сначала расслабиться вместе, а потом поболтать?