Медея в тот день забралась на дерево, что росло на северной стороне поместья Виршем. Я наблюдал за ней несколько долгих часов через окно, пока наши взгляды не встретились. Это был тот момент, когда мы решили, что дружба станет настоящей. Не придуманной. Не лживой. Не обманчивой. Ведь кроме Тристана рядом со мной никогда не было других детей. Она стала первым и последним звеном, за которое я зацепился. Якорь, что позволил мне непросто бушевать каждый раз, когда Квентин проводил очередной эксперимент.

Я даже не мог представить, что найду Медею в городе, где последний раз была зафиксирована ноктюрна, когда её украли. А она была прямо у меня под носом, но Тристан слишком хорошо смог стереть любые следы её пребывания, чтобы я не нашёл.

Вспомнив о нём, почувствовал вибрацию телефона. Тристан звонил уже несколько дней, пытаясь понять, что происходит, но я не мог ответить. Квентин запретил упоминать о том, куда я отправился и зачем.

Когда я не ответил на звонок, пришло злобное сообщение. Даже читая его, я слышал в голове пронизанный гневом голос Тристана.

«Ты же знаешь, я найду тебя, где бы ты ни прятался, Иерихон. Не заставляй меня злиться ещё больше, чем уже есть. Если натворил дел, просто скажи, мы всё решим. Перестань избегать разговоров со мной».

Прошло уже три дня, но я так и не подошёл к Медее. Она чувствовала меня, знала, за ней следят, но я слишком рано научился скрывать своё присутствие в тени. Она моя вторая душа, которая всегда была рядом. Ведь не было приказа подойти, только найти, так что я просто наблюдал, понимая, что тщетно пытаюсь противостоять приказу Квентина. Он не оставит это просто так, я слишком хорошо его знал.

Воскресное утро привело меня к Академии Морвир. Вот оно то самое учебное заведение, в котором Медея провела последние три года, оттачивая своё мастерство. Я догадывался, почему к восьми утра она пришла именно сюда, очевидно, преподавала уроки рисования, вот только не знал, для кого? Может, в стенах Морвира была воскресная школа для детей? Представив Медею в их окружении, я не знал, что испытал волнение, гордость или надежду?

Мой маршрут в течение всего дня менялся по её прихоти. В обед Медея посетила небольшую кофейню, потягивая из бумажного стаканчика, очевидно, свой любимый горячий напиток. Её взгляд слишком отдалённо блуждал по улице, замирая в отдельных местах. Она долго наблюдала за деревом, стоящим напротив кофейни, следила за тем, как листья, срываясь с тонких веток, скользят по воздуху и опускаются на землю.

Именно так я и провёл все три дня наблюдая, запоминая, исследуя и скрываясь. Тристан не переставал искать. Звонил, оставлял сообщения, и каждое последующее казалось более грозным и пугающим. Он не хотел подвергать Медею опасности, а я не хотел втягивать его в новую игру Квентина. Сколько раз я скрывал от него свои поступки? Он знал многое, но далеко не всё. Не те кровавые образы, которые мрачной паутиной покрыли мою душу.

Мне нравилось то, как Медея действовала, но я не увидел ни одной искренней улыбки. Горечь всё ещё пожирала её душу, как маленький демон.

– Ты слишком долго тянешь, – грубый голос вырвал меня от созерцания пустого тротуара.

Я знал, во сколько Медея обычно возвращается домой, потому, когда обернулся смог провести параллель с нашей встречей. Уилл, один из людей Квентина. Наши дороги пересекались слишком часто, и однажды, я знал, что убью его. Мы смотрели друг на друга, оценивая и выжидая. Преимущество было на его стороне, потому что Квентин своим приказом заставил меня поклясться, что я не убью Уилла, но однажды я это обязательно исправлю.