– Не понимаю, что вас так беспокоит в этом деле, – поднялся с кресел нижегородский полицмейстер Лаппо-Сторожевский и зашагал по кабинету, потянув за собой дымок дорогой гаванской сигары. – Вскрытие трупа не показало совершенно никаких признаков насильственной смерти. Его не отравили, не задушили, не защекотали, наконец, до смерти. Человек умер сам. Ну, пришло его время. В чем же вы видите здесь криминал?

– Исчезла дорожная сумка, которую видел у него кондуктор, – возразил полицмейстеру Аристов. – Человек едет вторым классом, но у него нет ни багажа, ни билета, ни портмоне, ни часов, ни даже носового платка, наконец! Почему, как вы думаете?

– Батенька, помилуйте! – Густые брови полицмейстера протестующе вскинулись. – Причин этому может быть множество: потерял, выбросил, подарил, проиграл, заложил, пропил… в наше время это немудрено. Но я вижу, – снова выпустил облачко синеватого дыма полицмейстер, – у вас имеется собственная версия?

– Имеется, – согласился Артемий Платонович. – Посудите сами. Почему у него нет билета? Потому что он лежал в его портмоне. Почему нет портмоне? Потому что там еще лежали и документы, удостоверяющие его личность. Кто-то очень постарался, чтобы было трудно установить, что за пассажир умер в вагоне второго класса. У него не обнаружено часов, на крышке которых могла бы быть дарственная надпись, и носового платка, где наверняка имелись его инициалы. Почему нет этих вещей? Потому что их изъяли у покойника, дабы лишить вас всяческой зацепки быстро установить его личность. Если все это так, как я думаю, то смерть эта была неслучайной.

– А вот это уже лишь ваши домыслы, – перебил Аристова Лаппо-Сторожевский. – Делать такие предположения исходя только из того, что покойника кто-то обокрал, по крайней мере легкомысленно.

– Может быть, – ответил Артемий Платонович тоном, мало похожим на то, что он разделял мнение полицмейстера. – Но вы только что признали, что этого человека обокрали. То есть было совершено преступление, требующее проведения следственных действий.

– И они, несомненно, будут предприняты, – заверил отставного штабс-ротмистра Лаппо-Сторожевский. – Мы как следует порасспрашиваем поездных кондукторов. Не иначе как это они обчистили покойника.

– Это только одна из версий, – заметил Артемий Платонович. – Мне думается, преступники, взяв личные вещи умершего, дорожную сумку выбросили в окно купе. Оно было открыто, когда обнаружился труп. Сумка была слишком большой и заметной.

– Вероятно. – Полицмейстеру ничего не оставалось делать, как согласиться. – Но почему «преступники»?

– Я полагаю, что их было двое. Выбросив сумку в окно недалеко от Ротозеева, они сошли на этой станции и пошли вдоль железнодорожного полотна назад, чтобы отыскать выброшенную сумку. Надо думать, что в ней находилось нечто, из-за чего и было предпринято посещение купе покойника. Или еще не покойника.

– Ну, опять вы все усложняете, батенька, – всплеснул руками полицмейстер.

– Ничуть. Случилось так, что я оказался рядом и был вынужден провести предварительное дознание, которое подтверждает сказанные здесь мною слова. Если вы сочтете необходимым, я могу изложить письменно все, что мне удалось узнать.

– Полагаю, в этом нет надобности, – произнес после короткого раздумья полицмейстер. – Ведь вы же частное лицо.

– Я уже говорил вам, что попал в эту ситуацию с самого начала. Я, как бы вам это доходчивее сказать, уже внутри ее. Если бы меня не позвали к покойнику, то меня бы не было и у вас. Ну, помер человек в одном из вагонов поезда, так и бог с ним. Но случилось так, как случилось, и я уже не могу оставаться сторонним наблюдателем. Кроме того, насколько мне известно, полицией только приветствуется оказание ей содействия в делах следствия частными лицами.