– Скажи-ка, в твоей жизни есть что-то новое?

Элизабет усмехнулась.

– Гимьо? В прошлый вторник он подошел поговорить со мной во время репетиции. Ты не находишь его красивым?

– Очень красивым, как раз поэтому его и взяли. Я его совсем не знаю, он занятный?

– Он хорош в любви, – отрешенным тоном произнесла Элизабет.

– Ты времени не теряла, – в некотором замешательстве сказала Франсуаза. Как только Элизабет кто-нибудь нравился, она говорила, что спит с ним, но на самом деле вот уже два года она хранила верность Клоду.

– Тебе известны мои принципы, – весело продолжала Элизабет, – я не та женщина, которую берут, я женщина, которая берет. В первый же вечер я предложила ему провести со мной ночь; он был ошеломлен.

– А Клод знает? – спросила Франсуаза.

Решительным жестом Элизабет стряхнула пепел своей сигареты: каждый раз, когда она оказывалась в затруднении, ее движения и голос становились жесткими и решительными.

– Пока нет, – отвечала она. – Я жду подходящего момента. – Она заколебалась. – Это сложно.

– А твои отношения с Клодом? Ты давно ничего мне об этом не говорила.

– Ничего не меняется. – Уголки губ Элизабет опустились. – Зато я меняюсь.

– Решающее объяснение в прошлом месяце ничего не дало?

– Он постоянно твердит мне одно и то же: мне принадлежит лучшая его часть. Этот припев мне осточертел; я чуть было не ответила ему: спасибо, это чересчур хорошо для меня, я обошлась бы другой.

– Ты, верно, опять была слишком сговорчивой, – заметила Франсуаза.

– Думаю, да. – Элизабет пристально смотрела куда-то вдаль; неприятная мысль пришла ей в голову. – Он воображает, что может заставить меня все проглотить, – сказала она. – Но он будет удивлен.

Франсуаза с интересом посмотрела на нее: в эту минуту Элизабет не следила за своим поведением. В ее лице что-то дрогнуло. Она приняла благоразумный вид.

– Клод слишком привлекателен, чтобы я позволила ему уйти из моей жизни, – призналась она. – Чего я хочу, так это меньше дорожить им.

Глаза ее сощурились, она заговорщически улыбнулась Франсуазе, хотя соучастие между ними возрождалось крайне редко.

– Мы с тобой достаточно насмехались над женщинами, позволяющими превращать себя в жертву! Но я все-таки не из того теста, из которого делают жертв.

Франсуаза улыбнулась в ответ; ей хотелось дать Элизабет совет, но это было трудно, а нужно было лишь одно: чтобы Элизабет не любила Клода.

– Внутренний разрыв, – сказала она, – с этим далеко не уйдешь. Я задаюсь вопросом, а не должна ли ты напрямик заставить его сделать выбор.

– Пока не время, – с живостью отвечала Элизабет. – Нет, я полагаю, что сделаю большой шаг, когда изнутри добьюсь своей независимости. И первое условие для этого: уметь отделить в Клоде человека от любовника.

– Ты больше не будешь спать с ним?

– Не знаю; ясно одно: я буду спать с другими. – Она добавила с оттенком вызова: – Сексуальная верность – это смешно, это ведет к настоящему рабству. Я не понимаю, почему ты, со своей стороны, такое принимаешь.

– Уверяю тебя, я не чувствую себя рабыней, – возразила Франсуаза.

Элизабет не могла помешать себе делать откровенные признания, но, как правило, сразу же после этого становилась агрессивной.

– Странно, – медленно продолжала Элизабет, словно с удивлением добросовестно следуя ходу своих размышлений. – Я никогда бы не могла предположить, что ты, такая, какой была в двадцать лет, станешь женщиной одного-единственного мужчины. Это тем более странно, что Пьер, со своей стороны, не отказывается от приключений.

– Ты мне это уже говорила, не стану же я все-таки принуждать себя, – заметила Франсуаза.