– Ты не можешь их взять!

– Посмотрим!

– Джейн…

– Не глупи, дорогой. Ты не понимаешь, что это значит. Прошлой зимой я проболела шесть недель, и у меня не было ни гроша. Деньги по страховке не бесконечны; мне начали сниться кошмары. Тогда я думала, что во всем мире у меня нет ни одного родного человека. Именно поэтому, даже если оставить в стороне деньги, я не собираюсь быть снобом, как ты, теперь, когда эти родственники объявились. Я собираюсь с ними подружиться. И я собираюсь получить свои сто фунтов и положить их в Почтовый банк на черный день. Так-то вот!

Джереми придержал ее за руку.

– Джейн, почему ты болела?

Она ответила с легким вызовом:

– Потому что у меня не было нормальной обуви, теплого пальто и достаточного количества еды.

– Почему?

– Потому что у меня не было постоянной работы, только показы от случая к случаю и все такое. И мне приходилось выплачивать страховку, иначе мне бы худо пришлось. Я не могу позволить себе пережить такое еще раз и не собираюсь. Я собираюсь получить и милых родственников, и сто фунтов кузена Джейкоба.

Джереми ничего не ответил. Она почувствовала его внутреннее отступление. Она даже не рассматривала вариант, что он забудет о Джейкобе Тэвернере, его приглашении и ста фунтах – настолько это было маловероятно. А вот то, что он отступил, чтобы вскоре обрушить на нее гнев, подобный бомбам и огнеметам, – это почти наверняка. Возможно, он намерен подождать, пока они останутся наедине, а может, применит разрушительную тактику и внезапно атакует ее в автобусе. Она решила ехать домой на метро, где возможностей такой атаки было меньше, если держаться в толпе и не оказаться вместе с противником в подземном переходе.

После нескольких беспечных фраз, ответом на которые было полное молчание, Джейн махнула рукой и стала обдумывать свое решение. Что бы Джереми ни говорил и что бы ни делал, две вещи она знала наверняка: она поедет в «Огненное колесо» и получит сто фунтов.

Пока они ехали в метро и пока поднимались в ее квартиру, он так и не произнес ни слова. Она задернула шторы, поставила чайник, накрыла на стол и достала булочки. Джереми с мрачным и отсутствующим видом подпирал каминную полку, пока его правую штанину не опалил огонь. Тогда он подошел к Джейн, забрал из ее руки нож, положил его на стол и спросил:

– Ты выйдешь за меня?

Джейн почувствовала себя так, словно ее внезапно подняли в воздух и снова уронили.

– Нет, конечно, нет, – сказала она странным задыхающимся голосом.

Его вид был непреклонен.

– Зачем говорить «нет, конечно, нет», если ты даже не обдумала предложение? Ты брякнула это, не подумав. Это деловое предложение, и ты должна как следует его обдумать, прежде чем отказываться. А для начала ты должна внимательно меня выслушать.

– О… И что же это означает?

– Сядь на диван.

– А ты будешь возвышаться надо мной и разговаривать с моей макушкой? Нет уж, спасибо!

– Я тоже сяду. Только сначала выключу газ под чайником, чтобы он не выкипел, пока я буду делать тебе предложение.

Джейн тихо охнула и села. Не столько потому, что Джереми велел ей сесть, сколько потому, что коленки у нее дрожали, и он мог подумать, что…

Джереми выключил газ, подошел и сел с ней рядом. Он сильно хмурился и сразу заговорил деловым тоном:

– Я могу предложить тебе не так много, но из армии можно вылететь, только если ты совсем ни на что не годишься, и там есть пенсия. Когда я выйду в отставку, я буду получать пенсию; если со мной что-нибудь случится, эту пенсию получишь ты; а если у нас будут дети, то они будут получать что-то до восемнадцати или двадцати одного года – не знаю точно, но могу выяснить.