— Мадам Агата, мадам Агата!

Перед глазами у меня вились меленькие феечки. Меленькие и миленькие, с крылышками, тонкими ножками и ручками, в платьицах из лепестков, они повинно щебетали. Апофигей творящегося безобразия! По идее появиться им стоило в тот момент, когда Михалыч сказал «ща все буит», а я поверила, как будто мне двадцать пять. Вот как раз тогда мои искры из глаз должны были в феечек переродиться, но что-то запаздывало. Глючный глюк, обновления бы ему, а то как наша программа для учета гостей с иностранным паспортом — она даже не загружалась, не открылась ни разу, что вынуждало меня заподозрить, что оно не просто не работало, а и не должно было работать, так, фикция. Хорошо, что самый дальний гость у нас был из Бобруйска и реагировал как любой человек, отлично знающий русский язык: «Да и хрен с ним». 

Я попыталась цапнуть рукой феечку, но она оказалась проворной. То ли и правда нематериальная, то ли у меня рефлексы снижены. Все еще разглядывая пламя и прикидывая, не пора ли уже делать ноги, пока и потолок мне на голову тоже не рухнул, я обернулась к стойке. Неразумно? Кто спорит. Но когда подсознание творит такую фигню, можно немного расслабиться. Бывало, мне снилось, что я на работу в чем мать родила пришла, ну так это же сон, и реагировали все на меня нормально… Вот и теперь, сгорел сарай, гори и хата, так сказать!

— Мадам Агата, мадам Агата! Мы не нарочно! Мы все сделали! Как велели! — пищали феечки, закладывая очередной вираж.

— А как велели? — спросила я, потому что отметила — пламя как вырывалось из отверстия, так и продолжало. Как нельзя кстати я вспомнила, что драконий огонь ничего не подожжет, если дракон того не возжелает…

Э, а если вдруг возжелает? Неужели все держится на доброй воле огнедышащей рептилии?

— Мадам Агата, мадам Агата, мы повесили мусор и выбросили люстру! Мадам Агата, мы свободны?

Что? Я закрыла лицо ладонью. Так было проще всего этого не видеть. Правда, если руку убрать, то все равно ничего никуда не девалось: хлопающие крошечными глазками феечки, торчащая из пола люстра и огонь.

А вот и та самая дыра в полу. Елки-моталки, тут все и так на соплях держалось! А теперь даже сопли не помогут!

— Дно пробито, — заключила я, и правда, днее некуда было, да еще и эти феечки. — Э-э… хватит мельтешить! Фу! Стоять! Смирно!

Не особо я на это надеялась, но феечки замерли. Я сосчитала их — двенадцать штук. Трепыхают крылышками, глазками хлопают, размером каждая с мою ладонь. И как они вообще эту люстру подняли? Я уже не спрашивала, как ее теперь из дыры вынимать. На всякий случай я все же убедилась, что феечки мне не мерещатся: протянула руку и наконец-то успешно пощупала одну, ко мне самую ближайшую. Не сказать, что ей это понравилось, мордочку кривила — вот реально мордочку, не лицо! — но терпела. Живая вроде бы, мягкая, правда, не теплая. Нежить, что ли? 

— Мадам Агата! — это уже явно не феечки. Женский голос.

— А? — я встрепенулась и обернулась. Никого. — Кто это сказал?

Но вокруг никаких незнакомых лиц не было, хотя почему-то казалось, что на грохот сбегутся все, даже мертвецы из могил восстанут, но нет. Песец и тот предпочел отсидеться. Откуда-то донесся удивленный вскрик, откуда-то так далеко, что я сделала вид, что ничего этого вовсе не слышу.

— Мадам Агата?

Конечно, я долго могу делать вид, что ничего не вижу и не слышу. Но я отмерла, с тоской посмотрела на свою руку, вздохнула и ущипнула себя еще раз. Первый раз я это проделала, кажется, в тот момент, когда передо мной появилась волчица. Надо было запомнить — почувствовала я что-то или же нет?