И вот как-то сразу легко стало, хотя обида еще скреблась в глубине, тихонько поскуливая. Вспомнилось, как с мужем жили душа в душу, я вышла за него в двадцать пять, влюбившись без памяти. И пока он не умер во сне от тромба, считала себя самой счастливой женщиной. Только вот с детьми не успели, и это грустно. Сглотнув ком и прогнав желание шмыгнуть носом, я вернулась в настоящее. Не отводила взгляда от Василия и не опускала руки, желая, чтобы обманщик как можно быстрее убрался с моей территории.

Вася моргнул и все же попытался что-то сказать:

– Иоанна, послушай…

О как. Даже по имени назвал.

– Не-не-не, соколик, не буду, – тут же перебила его. – Давай, помылся – одевайся, и домой. Тебя там заждались.

А меня запеканка заждалась, и при мысли о еде аж рот слюной наполнился. Вася еще несколько томительных мгновений смотрел, но, видимо, понял, что я не переменю решения. Молча развернулся, едва заметно пожав плечами, и вновь скрылся в ванной. Вышел через некоторое время, покосился через проход – я ни слова не сказала, скрестив руки на груди и непримиримо вздернув подбородок. И только уже открыв входную дверь, бросил одно слово:

– Зря.

После чего вышел. Из моей квартиры и из жизни тоже. Нет, не зря, Вася, даже не надейся. Решительно удалив его номер, вернулась на кухню и занялась запеканкой, отвлекая себя от грустных мыслей. Все-таки полгода встречались, я привыкла, и нравился он мне, да… Ладно, пройдет. Долго хандрить я тоже не умела, это занятие мне быстро надоедало в силу природного жизнелюбия и легкого характера. А утром на работу, и там-то точно о Василии некогда будет вспоминать. Я работала в частном детском саду поваром. Готовить любила и умела, только в ресторанах не прижилась: там мало простора для творчества, и в конце концов устроилась в частный детский сад несколько лет назад. Платили прилично, рабочий день до трех – красота.

Поужинав запеканкой, я, подумав, достала из морозилки любимое крем-брюле, положила в креманку, залила все малиновым вареньем и посыпала миндалем. Вот так, имею право побаловать себя, в конце концов, я только что выгнала любовника и вроде как мне полагается погрустить немножко. Ложась спать, уже почти успокоилась, а вот следующий день принес еще один сюрприз, гораздо более неприятный, чем крах личной жизни.

– Иоанна, понимаешь, ты очень хороший специалист, и я уверена, без работы не останешься, – вещала улыбчивая Маргарита Владиславовна, директор садика, глядя на меня добрыми голубыми глазами. – Можешь даже не отрабатывать две недели, я выплачу тебе все, и премию за этот месяц тоже. И рекомендацию дам. – Мне придвинули чистый лист бумаги и ручку.

Казалось, я сплю и вижу дурной сон, в котором меня вот так, резко, увольняют только потому, что дочь директора вышла из декрета и ей нужна работа. Конечно, внука Маргарита Владиславовна взяла в свой садик, и дочку решила тоже, чтобы все под присмотром и при деле. А меня можно и за порог, я же женщина взрослая, самостоятельная и одинокая. И ведь не поскандалишь, это частная лавочка, и порядки здесь устанавливает владелец, а именно Маргарита Владиславовна. Пришлось стиснуть зубы, загнать желание высказать все этой даме в лицо поглубже и написать заявление. Наверное, не будь вчера предательства Васи, я легче пережила бы – ну найду другую работу, вдруг даже получше нынешней. Но сейчас стало так горько и обидно за себя, что аж глаза защипало от навернувшихся слез. Несправедливость в жизни я всегда переживала тяжело.

Я медленно шла куда глаза глядят, ничего не видя перед собой – окружающее расплывалось от слез, в груди жгло, и в голове метались растерянные мысли, как дальше жить. Нет, ну понятно, что снова искать работу, снова, наверное, пытаться наладить личную жизнь… И вообще, завтра утром я даже и не вспомню о своих сегодняшних страданиях, погрузившись в недра Интернета и форумов с резюме и вакансиями. Но сейчас было очень жалко себя и обидно, и следовало немного отвлечься. Надо посидеть, выпить кофе с пироженкой, выдохнуть, и все будет хорошо, все наладится, обязательно.