Остаток дня прошел непривычно тихо. На ужине Петя постарался не задерживаться, обживал свою комнату. С одной стороны, непривычно, что рядом соседей нет, с другой – за время практики от казарменной жизни он успел отвыкнуть. И вообще комфортное жилье еще никому во вред не шло. Так что был доволен. Но индивидуальный утюг на складе выбить не получилось, пришлось в город бегать – покупать. Хорошо хоть от его походов всякой посуды и прочих мелочей немало осталось.

На построении Петя был в новой отглаженной форме, со сверкающими в лучах утреннего солнца пуговицами, пряжкой, сапогами, «шпалами» на рукаве. В орденах и при оружии. Не только шашку, но и кобуру с пистолем нацепил. Они ему вроде как тоже за хорошую службу на память оставлены. А то, что он за них взятку кладовщику дал – его личное дело. В общем, орел.

Левашов подошел, поставил его в строю правофланговым и сам встал рядом. Даже замечаний по внешнему виду не сделал, хотя оглядел пристально.

Краем глаза Петя отметил, что неугомонная княжна Дивеева бродит перед строем перваков, выстраивая их по росту и выравнивая строй. Получалось у нее не очень. По росту еще куда ни шло, а шеренга у нее как вогнутая линза получилась. Но Сорокин, стоявший в центре плаца с прочими офицерами, не возражал.

Само же торжественное открытие учебного года на Петю впечатления не произвело. Почему-то ждал большего, а получилось как в прошлый раз, только ощущения новизны уже не было. О том, что он отличился на практике, ректор объявил, но к себе не подозвал, ограничившись: «Два шага вперед!» и «Встаньте в строй!» Причем подобного же выдергивания из строя удостоилось больше половины старшекурсников. Орденов из них никто не получил, но были официальные благодарности от командиров частей, где они проходили практику, а двоим, протиравшим штаны (или шлявшимся по кабакам) в уездном городе Ладоге, даже медальки дали. Юбилейные, как участникам торжеств по случаю тысячелетия постройки там крепости. Так что, с одной стороны, Петины ордена дали толчок к появлению в академии новой традиции (в прошлом году с успешной практикой никого не поздравляли), а с другой – впечатление от его собственных наград смазалось. Единственное, чем его выделили, это тем, что ректор, прежде чем скомандовать: «Встаньте в строй!», приказал Птахину после окончания занятий быть у него в кабинете. Без указания причины вызова. Так что оставалось только гадать, прочитал он Петин рапорт или нет.

Сами занятия тоже не особо интересными оказались. Сначала Левашов три часа гонял их курс по полосе препятствий, вроде как проверяя, в каких физических кондициях они в академию вернулись. А потом они на маге еще столько же времени медитировали. Именно медитировали, а не новые заклинания учили. Лучше бы помыться после физкультуры дали нормально!

Так что отмывал засохший пот Петя уже после занятий. Торопился, но идти к ректору (и его помощнице) грязным не хотелось.

И вот он в приемной ректора.

– Проходите! – сразу бросила ему очаровательная магиня, строго покачав головой: – Опаздываете.

Но Петя подошел к ней, а не к двери:

– Вы уж меня извините, ваше благородие, но не примете ли вы еще один пакет чая? Для ректора. Самому ему дарить неудобно, но чай же он в кабинете пьет, хоть иногда? Вот будет ему лучший ханьский, которого здесь в лавках не купишь, – и положил на стол два пакета с чаем. – Ну, я пойду?

И вошел в кабинет.

В своем кресле за столом его превосходительство Щеглов имел куда более начальственный вид, чем на плацу. Там его только по почтительному отношению других преподавателей можно было выделить. И по перстню на пальце, только цвет камня (синий) надо было еще разглядеть. Погоны на мундире маги почему-то не носят. Да и в мундирах далеко не всегда ходят, это только кадетов заставляют.