Вильгельму фон Гюзе было на вид лет сорок – сорок пять. Он был чуть ли не на две головы выше генерала Махмуда и раза в три тоньше. Фигура немца отличалась поджаростью, держался он подчеркнуто прямо, про таких говорится, «как аршин проглотил». Лицо герра Вильгельма хранило несколько скучающее выражение, но глаза смотрели пристально и твердо. На груди немца виднелся лишь один орден – рыцарский Железный крест, рядом с роскошным иконостасом Киамиль-паши выглядел он довольно скромно.

Этот упорный, настойчивый человек с непроницаемым лицом прусского юнкера очень хорошо умел молчать, умел всегда оставаться в тени, на заднем плане, за кулисами событий. Махмуда немец втихую презирал, полагая, что тот ничего не смыслит в военной науке. Но держал себя фон Гюзе с турецким генералом подчеркнуто вежливо и почтительно.

Из штабного вагона горохом посыпалась генеральская обслуга. Махмуд Киамиль-паша любил комфорт, представляя его себе в духе национальных турецких традиций. И вот уже чуть поодаль от вагона появились, как по волшебству, два удобных полукресла с расшитыми подушками, в правой руке турецкого генерала оказалась чашечка со свежесваренным черным кофе, в другой руке – дымящаяся трубка с душистым крепким табаком «Метаксуди». Над чашкой с горячим кофе завивался в белую спираль ароматный парок.

Киамиль выпустил колечко табачного дыма, проводил его взглядом и негромко сказал, задумчиво глядя в сторону странного сооружения на железнодорожной платформе:

– Думаете, это пробьет русскую оборону?

– Уверен, – коротко кивнул в ответ фон Гюзе, сидящий на соседнем полукресле.

– Гм-м-м… Все это очень хорошо. Однако артиллерию всегда можно вычислить, тем более такую артиллерию. Это же не полевая трехдюймовка. И тогда ее «накроют». После каждого выстрела эту платформу эвакуировать на другие позиции проблематично. К тому же у русских есть аэропланы. А бороться с ними, не имея других аэропланов, совершенно бесполезно! Надо бы маскировку.

Разговор велся на немецком языке. Махмуд Киамиль-паша говорил по-немецки довольно чисто, только иногда останавливался посредине слова, будто сомневался в ударении.

– Ни в коем случае! – живо возразил турецкому генералу фон Гюзе. – Пусть русские знают о нашем супероружии. Это их окончательно деморализует! В современной войне очень важно использовать психологический фактор!

– А если все же бомбежка? – не давала Киамиль-паше покоя мысль о русских аэропланах.

– Я уже все придумал, – успокаивающим тоном произнес Вильгельм. – Сейчас мы полюбуемся на нашу красавицу, теперь уже можно, здесь нет чужих глаз.

Повинуясь его властному жесту, турецкие солдаты принялись снимать с платформы брезент. И на платформе открылась во всей своей завораживающей жути гигантская гаубица типа «Большая Берта», чудовищное дитя заводов «стального короля» Германии Круппа фон Болена. Ее сестричку немцы уже применяли для обстрела Парижа, теперь, надо понимать, пришла пора использовать подобного монстра на русско-турецком фронте.

Характеристики сверхорудия поражали: скорострельность – один выстрел в 15 минут, максимальная дальность полета снаряда – полтора километра, вес гаубицы – 125 тонн, калибр – 480 мм. Одного снаряда «Большой Берты» хватало, чтобы полностью сровнять с землей девятиэтажный кирпичный дом вместе с фундаментом и подвалами. Абсолютно любые инженерные сооружения перед этим чудовищем были беззащитны.

Вильгельм фон Гюзе одобрительно улыбнулся, поглядев на орудие.

– Все три расчета укомплектованы германскими военнослужащими, – довольным тоном сказал он. – Это превосходные артиллеристы, опытные и умелые. Они будут нести боевое дежурство посменно. Мы дадим русским медведям жару!