И в эту ночь Артем опять спал неспокойно, хотя был сыт и лежал на подстилке из пихтовых веток.

В полночь ему предстояло сменить на вахте Синяева, и он даже обрадовался, когда его время подошло.

Он натянул куртку и прихватил с собой меховой жилет Каширского, который тот еще с вечера предложил ему надеть. Дождь прекратился, но было очень сыро и холодно, и жилет из овчины должен как раз пригодиться во время дежурства. Сам хозяин жилета не спал, сидел у костра и делал какие-то пометки в записной книжке. Увидев, что Артем поднялся, Каширский помахал ему рукой, но ничего не сказал.

Ночной воздух был еще холоднее, чем думал Артем. И, выйдя из тепла, он зябко поежился.

Он дошел до поворота, где нужно было сойти с дороги, и направился к расположенному неподалеку большому камню, который выбрал Шевцов в качестве наблюдательного пункта. Синяев должен был находиться в небольшом укрытии почти на самой вершине этого камня и не мог не слышать приближения Артема. Однако никаких признаков пребывания часового на посту Артем не обнаружил. Он негромко окликнул:

– Петр Григорьевич!

Никто не ответил.

Артем осторожно обошел камень, силуэт которого четко вырисовывался на фоне ночного неба.

И тут заметил странное, непонятно откуда взявшееся возвышение на одном из выступов камня.

Вскарабкавшись вверх, он расслышал приглушенный храп. Артем потряс Синяева за плечо и услышал, как, звякнув о камни, скользнула вниз пустая бутылка. Синяев был пьян, и не просто пьян, а мертвецки.

– Ну, ты и сволочь! – Артем в ярости принялся хлестать Синяева по щекам, но без особого результата. Синяев бурчал что-то, нечленораздельно ругался, но в себя не приходил. – Надо бы тебя бросить здесь, чтоб ты сдох к утру от холода, – прошипел Артем со злостью, поняв всю тщетность своих попыток привести в чувство мерзавца.

Он знал, что, конечно же, не бросит хотя и пьяного, но беспомощного человека, однако знал и то, что не в его силах, с раненой спиной, дотащить Синяева до лагеря.

Артем внимательно оглядел дорогу, мост, прислушался… Все было спокойно, ни звука не доносилось с противоположного берега. Тогда он слез с камня и пошел к лагерю. Каширский по-прежнему не спал и с удивлением уставился на возникшего у входа в пещеру Таранцева.

– В чем дело? – спросил он настороженно и поднялся на ноги.

– Синяев в полной отключке, – сказал Артем хмуро. – Нужно как-то притащить его сюда. Один я с этой тушей не справлюсь.

– Сердце? – обеспокоился Каширский, натягивая ботинки, сохнувшие около костра.

– При чем здесь сердце? – скривился Артем. – Ублюдок просто-напросто нажрался до поросячьего визга.

Каширский что-то сердито пробормотал в усы и спросил:

– Но где он умудрился раздобыть выпивку?

– Вероятно, был у него кое-какой запас. Видать, припрятал, когда чемоданы потрошили. – Артем усмехнулся. – До моей фляжки ему в жизни не добраться. Я ее пуще глаза берегу, на крайний случай.

– Ладно, – махнул рукой Каширский, – пошли, попробуем притащить мерзавца сюда.

Но это оказалось нелегким делом. Синяев был крупным, тучным человеком, а алкоголь сделал его тело совершенно безвольным. Но все же им удалось дотащить его до лагеря и без каких-либо церемоний бросить на подстилку из веток. Каширский, задыхаясь, проговорил:

– Этот идиот подставит всех нас, если не будем следить за ним как следует. – Он немного помолчал и предложил: – Давайте я пойду с вами. Я все равно не засну, а две пары глаз лучше, чем одна.

Они вернулись к камню, вскарабкались на него, легли бок о бок и принялись вглядываться в темные склоны гор и более светлую полосу дороги. Прошло минут пятнадцать. Все оставалось по-прежнему – ни шороха, ни огонька…