А за дверью уже раздавались шаги – тяжелые, нетерпеливые. Второй из четверых.

Дверь открылась с тихим скрипом, и в кабинет вошел следующий. В отличие от Игоря Ивановича, этот мужчина не испытывал ни капли сомнений или угрызений совести. Его темные глаза с холодным блеском скользнули по Ангелине, оценивающе, как будто она была вещью, а не человеком. Он вошел, уверенно закрыл за собой дверь и, не отводя взгляда, расстегнул верхнюю пуговицу рубашки.

– Я на сиськи люблю кончать, – произнес он низким, чуть хрипловатым голосом. – Снимай халат и бюстгальтер, юбку оставь.

Его слова прозвучали как приказ, не терпящий возражений. Ангелина почувствовала, как подкашиваются ноги, но сопротивляться было бессмысленно.

– Да… Хорошо… – едва слышно прошептала она, дрожащими пальцами потянувшись к пуговицам.

Но мужчина резко перехватил её руку.

– Нет. Я сам.

Он приблизился так близко, что она ощутила его дыхание на своей коже – горячеё, тяжелое, с легким запахом кофе и сигарет. Его пальцы, грубоватые и уверенные, медленно расстегивали одну пуговицу за другой, а его глаза не отрывались от её лица, словно он наслаждался каждым её смущенным вздохом, каждой дрожью ресниц.

Халат соскользнул с её плеч, мягко шурша, и упал на стол. Теперь перед ним оставался только тонкий бюстгальтер, едва сдерживающий пышную грудь. Мужчина обнял её за талию, притянул к себе и, не сводя с неё глаз, нашел застежку.

– Ты вся дрожишь… – прошептал он, и в его голосе прозвучало что-то между насмешкой и одобрением.

Щелчок застежки прозвучал оглушительно громко в тишине кабинета. Бретельки медленно сползли вниз, и наконец грудь освободилась – тяжелая, упругая, с набухшими от напряжения сосками.

– Отличные сиськи… – он провел пальцем по нижней округлости, заставив её вздрогнуть. – Когда буду кончать, поднимешь их руками так, чтобы сперма попадала только на соски.

Ангелина сглотнула, чувствуя, как её лицо пылает от стыда.

– Потом возьмешь десятикубовый шприц, соберешь остатки и вольешь себе в рот. – Его губы растянулись в ухмылке. – Поняла?

– Да…

– Так чего стоишь? На колени. И сосать. Яйца не забудь полизать, шлюха.

Его слова обожгли, словно раскаленный металл. Она медленно опустилась перед ним на колени, чувствуя, как пол холодный и жесткий под её обнаженными коленями. её пальцы дрожали, когда она потянулась к его ширинке.

Мужчина не торопился помогать – он лишь скрестил руки на груди и смотрел сверху вниз, наслаждаясь картиной её унижения.

Когда она освободила его член, он уже был твердым и горячим, пульсирующим в её ладони. Она наклонилась, чувствуя, как её губы обжигает его кожа, как её язык скользит по напряженному стволу.

Он застонал, когда она взяла его в рот, и его пальцы вцепились в её волосы, направляя движения.

– Глубже, шлюха.

Она подчинилась, чувствуя, как её горло сжимается вокруг него, как её слюна смешивается с его смазкой.

Мужчина хмыкнул, недовольно сжав губы. Его пальцы впились в её волосы ещё сильнеё, и она поняла – он ждал большего. Ангелина вытащила его полувставший член изо рта, чувствуя, как он скользит по её губам, оставляя влажный след. Она приподняла ствол вверх, обнажив тугие яйца, и, не дожидаясь приказа, наклонилась к ним.

Её язык скользнул по нежной коже мошонки, медленно, почти нежно, вырисовывая влажные круги. Она слышала, как его дыхание стало прерывистым, как напряглись мышцы его живота. Чем дольше она вылизывала, тем сильнеё пульсировал в её руке его член – теперь уже полностью твёрдый, горячий, с набухшими венами. Она чувствовала его вес, его тепло, его животную готовность взорваться.