– Допивай пиво, – сказал ему Лютер. – Я тут сам справлюсь.

– Э, да. – Рей перевел взгляд на бутылку на столе. – Пиво.

Благодарный за спасительное указание, данное в тот момент, когда он уже не выдерживал натиска глубочайшей обиды, Рей взял бутылку и сделал большой глоток.

Лишенный жертвы Цветастая Рубашка отреагировал вспышкой ярости. Его лицо приняло злобное выражение. Наклонившись вбок, он стал заглядывать за Лютера.

– Эй ты, я с тобой разговариваю, задница серфера! – заорал он Рею.

– Нет, – тем же тихим голосом произнес Лютер. – Ты разговариваешь со мной. Мы обсуждаем твое настоятельное желание побыстрее уйти отсюда.

Аура Цветастой Рубашки значительно стабильнее, чем у Рея. Это добрая весть. А плохая весть в том, что она раскрашена в цвета разочарования и ярости.

Политкорректное мнение утверждало, что задиры страдают от низкой самооценки и пытаются компенсировать это тем, что превращают других людей в свои жертвы. Что до Лютера, то он считал эту точку зрения полной чушью. Типы вроде Цветастой Рубашки считали себя выше остальных, у них отсутствовал даже намек на эмпатию. Они задирают не из некоего подсознательного желания компенсировать низкую самооценку. Они делают так, потому что у них получается и им это нравится.

Единственный способ остановить задиру – напугать его. У этих типов сильно развит инстинкт самосохранения.

В энергии ауры Цветастой Рубашки ничего сложного или таинственного не было. Горячее неконтролируемое желание наносить словесные уколы пульсировало очень четко. Лютер сгенерировал подавляющую энергию. Непреодолимая потребность причинить боль Рею и возвыситься над ним тут же исчезла под разрушающим давлением, однако Цветастая Рубашка уже успел вскочить, и теперь все его внимание было сосредоточено на Лютере.

– С дороги, бармен, если не хочешь получить по роже!

Он схватил Лютера за руку, намереваясь отшвырнуть его в сторону. Это было ошибкой. Физический контакт усилил действие энергии, которую излучал Лютер.

Цветастая Рубашка покачнулся и, чтобы не упасть, оперся о край стола.

– Что это? – выдохнул он. – Мне плохо.

– Забудь о счете, – сказал Лютер. Он взял Цветастую Рубашку под локоть и подтолкнул к двери. – Выпивка за счет заведения.

– А? – Цветастая Рубашка помотал головой – он никак не мог сосредоточиться. – Что происходит?

– Ты уходишь.

– О… – Цветастая Рубашка вздернул брови. – Ладно. Что-то я устал.

Он даже не пытался сопротивляться. В зале установилась гробовая тишина. Посетители молча наблюдали, как Лютер вывел Цветастую Рубашку на ночную улицу.

Когда дверь за ними закрылась, «Темная радуга» вновь наполнилась обычным для этого времени дня гулом.

– Что происходит? – Цветастая Рубашка потер глаза. – Куда мы идем?

– Ты возвращаешься в свою гостиницу.

– Да? – В его тоне не было вызова, лишь удивление и замешательство.

Лавируя между горшками с чахлыми пальмами – их выставил Уэйн в тщетной попытке создать вокруг заведения аутентичный островной ландшафт, – Лютер вывел Цветастую Рубашку за пределы дворика.

Время приближалось к десяти. Владелец стрелкового клуба на втором этаже когда-то повесил вывеску для туристов, сулившую «все условия для безопасной стрельбы, настоящее оружие, заводские боеприпасы» и «великолепное обслуживание клиентов». По каким-то причинам, которые Лютер так и не понял, в Вайкики процветали заведения, где гостям острова предоставлялась возможность пострелять в закрытых помещениях.

Салон татуировок «Красный череп», «Салон пирсинга» и «Комиксы Дзен» также были закрыты, но ржавые оконные кондиционеры видеосалона для взрослых продолжали скрежетать. Это был единственный способ выяснить, открыто заведение или нет. В его грязных затемненных стеклах никогда не было света. Посетители проскальзывали внутрь и наружу, как привидения, предпочитая ночное время суток.