Я поглядела направо – коридор уходил в бесконечность, определенно не желая считаться с законами архитектуры и конфигурацией скучного здания ГМУ. Я поёжилась и осторожно постучала в дверь.

– Входите, – раздалось в ответ.

Я потянула на себя тяжелую дверь и осторожно переступила порог.

В кабинете было очень темно, тяжелые шторы не пропускали дневной свет, только на огромном письменном столе тускло горела небольшая настольная лампа. Сидящего за столом видно не было, но в круге света, отбрасываемом лампой, были отлично различимы его руки, сцепленные на стопке бумаг.

– Чернова? – осведомился сидящий за столом. Я вдруг сообразила, что он никак не может быть нашим ректором, которого я неоднократно видела – тот довольно пожилой тучный дядька, да и голос у него совсем другой. А кто это тогда? Во что я вляпалась?!

– Да, – выдавила я.

– Думаю, вы догадываетесь, зачем я вас сюда вызвал, – сказал мужчина.

Я промолчала, глядя на его руки. На безымянном пальце левой руки было надето кольцо с довольно крупным матово-черным овальным камнем. Камень пересекала вертикальная золотистая полоска, из-за чего он был неприятно похож на чей-то глаз с кошачьим зрачком. Мужчина расцепил руки – камень словно подмигнул мне – и побарабанил пальцами по столу.

– За допущенную халатность небезызвестные вам Сливина и Штольц будут уволены, – сообщил он. – Несмотря даже на то, что первая пользуется покровительством не последних лиц в этом университете.

«Уж не твоим ли?» – подумала я, но вслух ничего не сказала.

– Вы не будете просить за них или брать их вину на себя? – поинтересовался он.

– А это что-то изменит? – хмуро поинтересовалась я.

– Нет, – ответил мужчина. – Приказ об увольнении уже подписан. А вы будете отчислены за поведение, порочащее звание студентки ГМУ.

«Ну и черт с тобой, – подумала я. – Пойду в экономический.»

– Впрочем… – Мужчина поднялся, слегка опираясь кончиками пальцев о столешницу. – Вы могли бы остаться в университете, но с потерей курса.

«Ещё раз выслушивать всю ту дребедень, которой нас пичкали в прошлом году?» – ужаснулась я.

– Вам также придется сменить специальность, – добавил мужчина.

– На какую? – удивилась я.

– Узнаете позже, – ответил он. – Разумеется, в том случае, если вы согласны. Если же нет – дверь у вас за спиной. Документы заберете в учебной части.

– Я… я согласна, – выдавила я, на мгновение представив, какой скандал мне закатят дома, узнав, что я вылетела из университета. Добро бы сама ушла! Хотя, если представить это так, будто я прониклась родительской мудростью и все-таки решила сменить вуз… Нет, не прокатит, предки у меня не дураки.

– Хорошо. – Мужчина снова сел за стол и пододвинул к себе какой-то бланк. Взял было ручку, но тут же отложил. – Сперва вам придется ответить на несколько вопросов.

Я кивнула. Спорить с этим типом мне вовсе не хотелось. Было у него что-то такое в голосе, что заставляло слушаться беспрекословно.

– Зачем вам понадобилось проникать ночью в книгохранилище? – спросил он.

– Ну… – Я не знала с чего начать, а пристальный взгляд из темноты и вовсе сбивал меня с толку. – Я думала…

– Этот процесс ещё доступен нынешним студентам? – удивился мужчина.

Я вдохнула поглубже и выпалила:

– Я хотела узнать что-нибудь действительно стоящее, а не ту муру, которой нам забивают мозги!

– У вас ещё будет такая возможность, – сказал мужчина и написал что-то на бланке. Протянул мне бумажку и добавил: – Явитесь завтра с этим к восьми утра в 618-ю аудиторию. Если опоздаете, можете считать себя отчисленной.

Прижимая к груди листок, я выскочила в коридор. После темноты кабинета тусклый свет ламп показался мне ослепительным. Я взглянула на бумагу. На ней было написано всего лишь несколько слов стремительным почерком. Надо ли говорить, что в написанном я не поняла ни слова?