– Однажды ты поймешь…, – продолжил Микаэль уже тише, – Что мир принадлежит не тем, кто у власти, а тем, кто готов его изменить.

Тогда я ещё не осознавал, что именно Мика имел в виду, но его слова крепко отложились в памяти. Теперь они звучат в моей голове снова и снова, заставляя сердце сжиматься о скорби и сожаления.

Спустя два года после того разговора Фостеров обвинили в шпионаже. Якобы отец Микаэля передал информацию «Сети», помогая саботировать снабжение ресурсами. Это было абсурдное обвинение, и я знал, что оно фальшивое, но никто не искал доказательств. Никто не выслушал их сторону. Очередной показательный приговор с целью устрашения тех, кто дает допуск опасным мыслям в свои головы. Родителей Мики отправили отбывать срок на Фантом. Это место хуже смерти. Оттуда не возвращаются.

А Микаэля в тот же день призвали на Полигон.

Я пытался что-то сделать. Обратился к отцу, но тот даже не стал меня слушать.

– Ты слишком молод, чтобы понимать, как устроен этот мир, – сказал он с привычным хладнокровием. – Знаешь, что делает сильного лидера? Он никогда не привязывается. Ни к людям, ни к идеям. Твое место на верхушке пищевой цепи. Запомни это и сто раз подумай, прежде чем снова спуститься вниз.

Это был удар, который сокрушил все, во что я верил. Отец практически признался, что намеренно убрал Фостеров из моей жизни… самым чудовищным образом. Черт, как же я ненавидел его в тот момент, но был бессилен что-либо изменить.

Последний раз я видел друга, когда военные силой забирали его из сектора. Микаэль шёл, держа голову высоко, хотя я знал, что внутри он кипел от ярости. Его взгляд прожигал всё вокруг. Гнев, боль, презрение, но ни капли страха. Переступив через гордость, я снова пошел к отцу, снова умолял его отменить приказ, но он даже не взглянул на меня.

– Полигон – это шанс, – отмахиваясь, бросил он. – Если он выживет, то докажет свою ценность для Корпорации. Если нет, то за него это сделает кто-нибудь другой.

Мика погиб через месяц после призыва. Я узнал о его смерти из утреннего отчёта. Обычный цифровой файл с равнодушными строками текста. «Фостер, Микаэль. Погиб. Локация: Полигон, северный периметр. Время: 03:42». Никаких подробностей. Просто имя в длинном списке. В тот момент внутри меня что-то сломалось. Это был не просто гнев. Это была опустошающая безысходность. Я больше не мог смотреть на наш фальшивый безжалостный мир, не вспоминая его слова, его смех и его боль. Его честность, его силу и его способность быть выше лжи, на которой держался наш порядок.

Скоро я покину Улей…

Не от скуки и не для того, чтобы досадить отцу. Я сделаю это ради себя. Ради Микаэля. И ради тех, кто устал кричать в пустоту. Я уйду, чтобы доказать – Мика был прав.

Этот мир можно изменить.

Месяц спустя

– Быстрее, не отставать! Держать строй! Кирби, шевелись, ты задерживаешь группу, – команды сержанта Синга сыплются одна за другой, подстегивая меня двигаться быстрее.

Яростно сцепив зубы, я подтягиваюсь на торчащей над головой балке и забираюсь на металлическую ржавую лестницу, вмонтированную в бетонную стену. Добравшись до самого верха, пробегаю по узкой скользкой перекладине, стараясь не смотреть вниз. Держу равновесие, балансируя над обледенелым оврагом. Пронизывающий ветер так и норовит сбить с ног, обжигая тело даже сквозь утепленную экипировку. Мышцы горят, дыхание рваное, будто я глотаю осколки льда. Тяжесть брони усиливает нагрузку и замедляет скорость, но я с этим почти свыкся.

Впереди возникает еще один уровень высотой около пяти метров, но задача усложнена тем, что вместо лестницы на конструкции видны только покрытые льдом выступы. Это некритично. На перчатках имеются острые шипы, предусмотренные как раз для этих целей. Резво вскарабкавшись на преграду, осматриваюсь по сторонам, выискивая следующую цель. От вбитого в камень крюка до низкой части конструкции тянется толстая веревка. Расстояние внушительное, и разумеется, никакой страховки. До конца полосы доберется только тот, кто выдержит этот спуск.