Вопрос на мгновение незавершённой мыслью повис в воздухе и после небольшой паузы материализовался в вывод:

– Поэтому ты едешь в дыру, полную странностей!

– Я еду просто в неизвестное место, где живут обычные люди, – по-своему решила завершить дилемму Варя.

Опять помолчав немного, подруга, изменившимся до сочувствия тоном продолжила:

– Там, говорят, не совсем «такие же» люди. Странные они какие-то. Все, кто туда ездил, вернулись подавленные.

– Что значит подавленные? – голос собеседницы стал мягче, но сохранял уверенность.

– Обстановка там какая-то нездоровая. Ну и люди такие же. Глушь, что ты хочешь? Прошлый век!

– Посмотрим. Тем не менее, все вернулись живыми – здоровыми? Значит – не так уж всё и плохо.

– Ну да, стакан или наполовину пуст, или наполовину полон.

– Ира, мы же с тобой детдомовские! – привела Варя последний, как ей казалось, самый весомый аргумент. – Нам ли бояться новых людей и неизвестных условий жизни! Мы договоримся с кем угодно!

Девушка в ответ только вежливо улыбнулась. Даже в личной беседе такое напоминание вызывали у неё неловкость и смущение. Она стеснялась обстоятельств своего детства, считая их признаком неблагополучия и плохой репутации. Одноклассница же, напротив, относилась к своему прошлому невозмутимо и с достоинством, принимая эту сторону жизни как часть собственной неповторимой судьбы.

– Знаешь, у тебя даже новогодние мечты не меняются, – наконец, после непродолжительного молчания, снова другим, уже полушутливым тоном выдвинула Ирина контраргумент, – как в детстве, так и сейчас, мечтаешь о семье, которой ни у тебя, ни у меня нет, богатом муже…

– Почему о богатом, а не любящем?

– Потому что подброшенная монета – это не про любовь!

– Я всегда была не согласна с тобой в этом вопросе… – смеясь, ответила собеседница. Такая интерпретация её необычных новогодних ассоциаций и шутливый спор появились между ними давно, с момента их первых, ещё детских, взаимных доверительных откровений и всегда обеих веселили, как веселит мрачный реализм, если внезапно превращается в чёрный юмор. В отличие от подруги, Варвара ничего не помнила о своём детстве. До пятилетнего возраста – того возраста, с которого она оказалась в детском доме. Поэтому для неё эти внезапно появляющиеся с первой снежинкой образы были не просто видениями, а основанием призрачной надежды на появление воспоминаний. Однако сам их характер, скорее, предполагал, что это – всё же мечты, фантазии, а не забытые картины другой жизни.

– Мне тяжело с тобой расставаться, – уже серьёзно, но без излишней лирики произнесла Ирина. – Мы всегда были рядом. А теперь – вдруг раз и порознь, из-за пустяка, по сути… Но не буду скрывать, не хочу следовать туда же!

– И не надо! Однажды нам бы всё равно пришлось принимать такое решение. У каждого своя жизнь. К тому же, мы обе понимаем, что чего стоит. Так что всё в порядке! Не будем друг другу портить будущее! Может, мне там понравится, и ты ещё зачастишь в гости…

Однако, как ни настраивала себя Варя и ни делала вид, что ничего особенного не происходит, состояние было тревожным. Неожиданный поворот событий поверг её в замешательство, смятение. Она чувствовала себя сбитой с толку. Сборы были недолгими. Все вещи могли уместиться в один большой чемодан. Но и его девушка брать не хотела. Взяла только самое необходимое в сумку-рюкзак. Об остальном договорилась – вышлет Ирина, как только появится первое сообщение о благополучном прибытии и поселении на новом месте.

Напоследок, чтобы не будоражить класс, Варя написала сообщение Хорагу с просьбой передать послание. Сдержанное, по-деловому, без деталей: «Нужно срочно уехать, надеюсь на сохранение прежнего тонуса в учёбе. Вы у меня умницы! Уверена, справитесь». Ответ Антона тоже был достаточно сдержанным: «Удачи, успехов, будет возможность – пишите». Он, как и многие другие, понимал подоплёку возникшей реальности. Так же, как и важность избегания излишнего обсуждения и раскачивания эмоций.