Немного подождав, нежданная гостья решила наконец сесть за учительский стол и просто понаблюдать, увидев, как минимум, один плюс в возникших обстоятельствах – возможность посмотреть и подумать, прежде чем предпринимать какие-либо действия. Выходить из класса и спрашивать коллег, что происходит, не хотелось: показывать в первый день свою беспомощность – не лучшее начало первого рабочего дня на новом месте. Внезапно у неё возникла мысль, оправдывающая выбранную стратегию поведения, и появившееся было упадническое настроение мгновенно сменилось на прямо противоположное: как человек новый, она имеет право на адаптацию и не обязана в день приезда выдавать чудеса педагогического мастерства! Этот, казалось бы, простой вывод естественным образом вернул присущее ей спокойно-радостное самочувствие, добавив к нему ещё и азарт первопроходца. Удобнее разместившись на учительском стуле, она с вниманием и сосредоточенностью погрузилась в изучение неведомого мира, с намерением понять непостижимую жизнь детских душ, а заодно и возникшие необычные условия работы.

Первой обратила на себя внимание круглолицая девочка, сидящая за первой партой среднего ряда: лет тринадцати, с курносым носом, голубыми глазами и волосами цвета льна. Её причёска представляла собой два хвостика, затянутые простыми резинками. Всё время что-то отмечая в блокноте, она иногда ненадолго замирала, задумчиво всматриваясь как бы в глубину самой себя. Потом внезапно начинала петь или смеяться, а затем снова продолжала писать.

«Странное, конечно, поведение. Хотя выражение лица, скорее, одухотворённое, нежели эксцентричное, – неожиданно для себя отметила Варвара Мстиславовна. – Просто, видимо, как многие творческие люди, девочка больше живёт в своих мыслях, чем в реальности. Даже не замечает окружающих! Впрочем, кажется, тут все друг друга не замечают. Но всё же, похоже, она не просто фантазирует, – исследовательница мысленно попыталась встать на её место, представив себя, увлечённой работой по созданию собственного воображаемого мира. – Да, она не просто фантазирует, а… путешествует в том, что видит. Её собранность похожа на поглощённость новыми впечатлениями путешественника. Это, скорее, изучение новой реальности… путём «примеривания» представляемых событий на себя. Юная писательница не сочиняет, а как будто терпеливо ищет верное направление развития своей истории…».

Уделив должное внимание голубоглазой сочинительнице, взгляд педагога устремился влево, на мальчиков-близнецов, которые сидели недалеко от «творца-литератора», за второй партой первого ряда. Их возраст был несколько младше – одиннадцать-двенадцать лет. И с первого взгляда на них возникала странная ассоциация с пончиками, настолько они выглядели крепкими, энергичными и какими-то даже поджарыми. Коротко стриженные, ёжиком, волосы, казались взъерошенными и добавляли округлость их и без того круглым, белым с румянцем лицам. Они тоже были очень увлечены, но занятие их было другого рода: братья постоянно ели, складно орудуя столовыми приборами и множеством маленьких ёмкостей – чашек, мисок, стаканчиков, наполненных разной снедью. Вернее, можно было предположить, что это было что-то съедобное, так как определить сами блюда было невозможно в силу их маленького объёма. Но всё это по очереди, отдельно или, смешиваясь с другим содержимым, маленькими порциями медленно и методично поглощалось.

«Они не успели позавтракать или просто постоянно хотят есть? – задалась вопросом педагог. – Но зачем так много посуды – маленькой, различной конфигурации, больше похожей на игрушечную? В неё же ничего толком не вместишь? Почему не взять один контейнер и не положить туда несколько бутербродов. Зачем такие сложности? Может, это особый метод борьбы с лишним весом? Ребята, действительно, слегка полноваты».