– Ты подслушивал?

– Да. – Малколм взял флейту и подул в нее, быстро сыграл гамму – она неплохо звучала для инструмента, которому было почти двести лет.

– У тебя ни стыда ни совести. – Селия выхватила флейту у него из рук и повесила обратно на стену.

– Мне не стыдно, и я беспокоюсь за тебя. – Он отодвинул в сторону бронзовый пюпитр, на котором были разложены многочисленные партитуры, написанные от руки, – очевидно, для учеников, с пометками Селии, – и сел на фортепианный стул напротив пианино. – Раз мы говорим начистоту, я все слышал, и даже твой отец советует тебе принять мое предложение.

– Мне не нужно его разрешение.

– Да ну?

Она присела в кресло-качалку рядом с пианино.

– Ты пытаешься манипулировать мной, – заметила Селия.

– Я пытаюсь обеспечить твою безопасность и да… – Он нежно взял ее руку. Совсем невинный жест. Так?

Не так. Ее шелковистая кожа напомнила ему, как в свое время он изучал каждую клеточку ее тела.

– Может, по ходу дела мы уладим прошлые недоразумения.

– Их было слишком много.

Он согласился:

– Тогда не решай сгоряча, подумай над этим.

– Обсудим утром?

– За завтраком. – Малколм еще раз сжал ее руку и, вставая со стула, отпустил. – Где тут постельное белье?

Она пораженно посмотрела на него, ее руки пытались разгладить замявшиеся полы сарафана.

– Ты напрашиваешься ночевать у меня?

– Ты предлагаешь мне спать на крыльце? – Сначала Малколм собирался ночевать в лимузине, но потом передумал. – Я мог бы забронировать нам пару номеров в отеле или мини-гостинице, но туда долго добираться. Нас могут увидеть. Моему импресарио нравится, когда я мелькаю в прессе. А мне? Мне – не очень.

– Будет неловко, если нас увидят вместе в отеле. – Ее пальцы мяли ткань, которую Селия только что разглаживала.

– Очень. – Он присел рядом на корточки, стараясь не соприкоснуться с ней, не сейчас, когда все его тело молило о поцелуе. – Давай я останусь на ужин и потом переночую на диване. Про Европу не будем говорить, пока ты сама не захочешь.

– Что думает по поводу твоей поездки подруга?

Подруга? Сейчас он не мог думать ни о ком, кроме Селии.

– Опять эти дурацкие газетные сплетни. У меня нет «подруги». Это выдумал мой импресарио, чтобы придать мне солидности.

Отношения создавали много проблем, и Малколм считал ниже своего достоинства заводить интрижки с крутящимися вокруг него фанатками. Он «встречался» с женщинами, чьи менеджеры сотрудничали с его импресарио, все это было для рекламы. Что касается секса, у него были женщины, которые не делали из этого проблему, женщины, которым не нужна была огласка и осложнения. Женщины, как и он, уставшие от сказок про любовь.

– Так ты поэтому здесь? – Селия продолжала нервно теребить подол сарафана, слегка задирая его и обнажая ослепительно волнующий кусочек икры. – Ты сейчас один, и как раз так совпало?

Ее тон начал беспокоить его.

– Неужели так трудно поверить, что я волнуюсь за тебя?

– Мне хорошо в моем мире. Мне комфортно одной.

– Значит, у тебя никого нет?

Черт, зачем он это спросил? Это все ревность.

Селия молчала слишком долго.

– Кто? – глухо произнес Малколм.

И почему это не он, мужчина, спешащий ей на помощь?

– Я пару раз встречалась с директором школы.

Собранная о ней информация не сообщала об этом.

Его люди подвели.

– Это серьезно? – спросил он с волнением.

– Нет.

– А будет? – Он поднял руку. – Я спрашиваю по старой дружбе. – Вранье. Его взгляд снова опустился на ее икры и колени.

– Тогда спрашивай не так ревниво. – Она всегда умела прочесть его мысли.

– Конечно… – Малколм подмигнул. – И?…

Она пожала плечами, снова разгладила сарафан: