Капитан Шамраев оценивающе посмотрел на сцепленные наручниками за спиной руки Кулагина, скользнул взглядом по окровавленному лицу и кивнул:

– Хорошо. Только будь внимателен. Эти отморозки могут все что угодно выкинуть.

Началов снисходительно выслушал наставления капитана и согласно кивнул:

– От меня не уйдет, Серей Петрович. Не переживайте.

Шамраев прошел через всю комнату и, взяв со стола пачку сигарет, вышел в коридор.

Как только капитан скрылся за дверью, Началов подошел к задержанному и остановился в полуметре от его стула. Он потянулся рукой к подбородку Кулагина, но остановил свое движение, не завершив его. Брезгливо отряхнул руку от воображаемой грязи.

– Ну что, отморозок? Наконец-то ты отправишься в то место, где ты и должен находиться. Я всегда знал, что ты этим закончишь. И я не ошибся. Удивляюсь, как ты столько проторчал на свободе.

Кулагин не изменил ни позы, ни направления взгляда. Голова его была слегка наклонена набок, а подбородок гордо вздернут вверх.

– Жаль, что Лиза тебя не видит сейчас с расписанной рожей. Но ничего. Твой срок ее наверняка убедит.

Леонид дернулся. Началов не мог не заметить этого.

– Семь лет, Кулагин. Я постараюсь, чтобы тебе дали все как положено. Я еще, конечно, стажер, но здесь на хорошем счету. Ко мне прислушиваются. И я кое-что значу в этой жизни. – Началов подтянул узелок галстука и повернулся к Кулагину спиной. Идеально отутюженная рубашка пропиталась п́отом и прилипла к лопаткам. – В отличие от тебя. Вместо того чтобы быть человеком, ты пошел неверной дорогой. Еще в школе ты вызывал у меня отвращение. Ты мог бы жить правильно, пойти на завод, например, или что-нибудь в этом роде. Но ты не стал даже пытаться. У меня всегда было предчувствие, что ты – отброс общества. И останешься на всю жизнь отбросом.

Кулагин молча поменял позу и привалился на другой бок. Его лицо исказила гримаса боли. Сломанное ребро давало о себе знать. Дышать становилось все труднее с каждой минутой. Но Кулагин старался не подавать виду.

– Что тебе надо? – процедил он сквозь зубы.

– Мне? Мне ничего не надо. Я достиг, чего хотел. Я всегда хотел попасть в органы, чтобы сажать таких отморозков, как ты. У меня все есть. – Началов сел на рабочее место капитана и положил сцепленные в замок руки на стол. – Ну что? Ты меня понял?

– Да делай ты, что хочешь, – безразлично отозвался Леонид.

– А ты мне не приказывай. Ты мне не советчик. Ты без пяти минут уголовник, Кулагин. И передачек тебе носить никто не будет. Уж я об этом позабочусь. Понял?

Началов поднялся со стула и вновь подошел к задержанному:

– Отстань от Лизы, козел! Я тебе говорю! Навсегда! Никогда больше к ней не приходи. Забудь о ней. Усек?

Кулагин поднял голову и уставился на собеседника.

– Что ты молчишь? Ты понял?

– Я не обязан тебе отвечать, – Кулагин не сводил с Началова взгляда.

– Ты ошибаешься, Кулагин. Здесь ты – преступник. А я – представитель органов правопорядка. От меня сейчас зависит, сколько тебе сидеть. Это в школе ты мог спросить меня, кто главный. Но эти времена давно прошли. И ты оказался в самом низу общества. А я выбрался. Потому что я выбрал правильную дорогу…

– Мне плевать на тебя. Ясно? – бросил сквозь зубы Леонид. – У тебя не спросил, как жить. Сам разберусь.

– Вот как! Тебе сейчас не мешало бы позаботиться о себе. Тебе грозит семь лет заключения. Я просто предупредил.

Началов вновь вернулся за стол капитана.

– Помни только одно, Кулагин: Лиза – она не для тебя, козел.

Лиза ждала Кулагина не больше двух минут, но они показались ей вечностью. Длинная и узкая комната для свиданий без окон напоминала вагон. Тусклая лампочка висела над привинченным к полу столом и освещала только его поверхность, оставляя углы комнаты в неприятном полумраке. Отсутствие окон, плохое освещение и запах сырости создавали впечатление, что воздух в комнате был густым и тягучим. Лиза почувствовала приступ дурноты. Она присела на стул, стоящий у стола. Точно такой же стул стоял напротив. Подумав, что скоро на нем будет сидеть Леонид, Лиза улыбнулась и, инстинктивно желая пододвинуться ближе, сделала движение вперед. Движение вышло неловким. Стул, на котором она сидела, был намертво привинчен к полу. Лиза готова была расплакаться.