За дальним концом длинного дубового стола две женщины постарше выжидательно умолкли.

– Я уже рассказывала вам про Джека, – заявила Эллен. – Он работает на улице. Баскером!

Гостьи округлили глаза, затем искоса переглянулись, словно им было что сказать, но что никто и никогда их не подловит за этим занятием – во всяком случае, не в присутствии хозяйки. Дамам хорошо за пятьдесят, обеим не помешало бы записаться в группу здоровья, да и почаще бывать на солнышке. Бабушкины очки, шелковые брючные костюмы – впрочем, рыжая гостья одета в джинсу со стразами, – дорогой маникюр, модный перманент. Джек мгновенно дал им оценку: зарабатывают не меньше сотни тысяч в год, лакомые кусочки для уличных профи. Одна, пожалуй, лесбиянка – интересно, она сама-то об этом догадывается? При обычных обстоятельствах он бы с радостью разлучил их с максимально возможной суммой денег.

Со своей стороны, гостьи Эллен разглядывали его с цивилизованной прохладцей: слишком молоденький, подозрительно хорошенький, с загадочной, чуть пугающей перчинкой, приглашенный в недра их феминистской твердыни нарочно – это понятно, – но почему?

Джек внутренне простонал, засим отвесил церемонный поклон.

– Сударыни, благодарю за восхитительный ужин. Не смею более докучать вам своим присутствием.

Он попытался было улизнуть на кухню, но Эллен твердо придержала его за локоть.

Дамы обратили лица к хозяйке, ища указаний. Эллен притворно-застенчиво сложила руки на груди.

– Джек мой друг, – сказала она.

– Какого сорта друг? – спросила та, что постарше.

– И что значит «работает на улице»? – подхватила ее рыжеволосая соседка, отличавшаяся довольно приятными округлостями. – И что это за слово: «баскер»?

– От старофранцузского busquer, то есть рыскать, как, например, рыщет носом судно, пытаясь найти правильный курс, – процедила старшая. Для нее Джек был колючей песчинкой, крохотной занозой, источником мелкого раздражения.

Эллен снисходительным, учительским жестом показала Джеку: мол, объяснитесь. На один жаркий миг он решил, что она ему ни капельки не нравится.

– Я бродячий актер, – пробормотал он. – Показываю фокусы. Жонглирую.

– Зарабатываете? – вскинула брови рыжая.

– С девяти до трех. Как в банке.

Они не ответили встречной улыбкой – хотя у рыжей дрогнули уголки губ. И что у него общего с Эллен? – словно хотела она сказать. Такой худой!

Старшая обвела стол глазами, широко распахнутыми за толстыми стеклами очков.

– Для нас можете выкинуть какой-нибудь трюк?

Джек немедленно встал в первую балетную позицию, склонил голову, будто в молитве. Вскинул руки – пальцы щепотью, – как если бы собрался играть на кастаньетах, и замер. Дамы ждали. Напряжение росло.

(Вероятная) лесбиянка скрипнула стулом и кашлянула.

Джек поднял лицо и встретил взгляд Эллен.

– Я не выкидываю трюки, – спокойно сказал он. – Я просто приглашаю мир на танец.

– Вот и покажите, как вы это делаете, – нахмурилась та.

Женское трио озиралось окрест, раздувая ноздри будто львицы, почуявшие кровь. Ему не понравилось такое внимание. Терпение Джека лопнуло.

– А я уже показал, – буркнул он. – Еще раз спасибо, но у меня все. Это и есть мой трюк.

На десятую долю секунды – вообще времени не прошло – обеденная зала накрылась глухой тишиной, словно в уши вбили навощенные затычки. Дрогнули хрустальные подвески на люстре. Спирали всех шести лампочек пшикнули и погасли.

– Это что еще за… – начала было рыжеволосая, но Джек просто вздернул бровь и показал подбородком: «Вон там». Женщина оглянулась на окно. Немедленно, на узкой улочке перед домом Эллен, лоб в лоб приложились две машины.