Камиль занял место на пустующей скамье и погрузился в созерцание.

Мысли лениво перетекали в голове, отчего-то зацепившись о сословные разграничения, царящие в Торса-ле-Мар.

Не смотря на то, что его род потерял все накопления во время путча, и он остался практически нищим, Камиль всегда чувствовал свое превосходство, свою избранность, элитарность. Да и то, как быстро ему удалось встать на ноги, как ловко он пользовался своим окружением, не переставая при этом презирать падких на развлечения представителей золотой молодёжи, в осознании собственного превосходства только утверждали.

Одному Раджабу, да и то, только за закрытой дверью каюты, когда они оставались одни, было позволено вести себя, как другу. Говорить то, что думаешь. Обсуждать не только рабочие, но и личные моменты.

Так было ровно до той поры, пока рядом с друзьями не появлялся посторонний. Едва на горизонте возникал кто-то третий, лицо Камиля становилось надменным и холодным. Менялся даже голос, которым он разговаривал с Раджабом. Тон становился приказным и не терпящим возражений. И каждый делал вывод, что если между этими мужчинами и есть какая-то дружба, то её пределы ограничены. И судовладелец не позволить своему капитану преступить невидимую грань.

Так ли это было на самом деле, никто не знал.

Камиль считал, что ведет себя естественно. И Раджаб должен понимать, на каком этапе заканчиваются дружеские и начинаются рабочие отношения. Тем более что свою привязанность к другу детства выпячивать и демонстрировать совсем не обязательно. Капитану и так дана неограниченная власть на судне. Вот пусть ею пользуется. Но ровно до того момента, пока это не пойдет вразрез с его, Камиля, потребностями.

Удивившись тому, что в голове всплыли такие, совершено не нужные мысли, не поняв, с какого перепугу он вообще задумался о справедливости социально разделения, Камиль вынул из серебряного портсигара тонкую черную сигарету, в которой кроме табака была добавка лёгкой наркотической травы. Недовольно поморщился медлительности того, кто должен не только охранять его, но и предугадывать каждое желание. Слегка повернул голову и увидел огонек зажигалки ровно в двадцати сантиметрах от лица. Так, чтобы огонь не обжег, но и не пришлось наклоняться или тянуться, прикуривая.

Над набережной разнесся терпкий аромат наркотической травы. К счастью, гуляющих было мало, да и те, кто дефилировал вдоль побережья в этот утренний час не имели представления о запахе наркотика, доставляемого с Черного континента.

Докурив сигарету до половины, Камиль отвел в сторону руку с окурком. Но это вовсе не означало, что он предлагает охраннику вдохнуть наркотический дым! Сигарету нужно взять, затушить и выбросить в ближайшую урну. Что и было сделано охранником, горько вздохнувшим от подобной расточительности хозяина. Но поступить по другому, например, попытаться спрятать окурок в карман – значит уже завтра оказаться на берегу без работы. Никакая наркота не стоит того, чтобы предпочесть её обеспеченной жизни для семьи.

Камиль взглянул на солнце, казавшееся бледно-желтым кругом сквозь черные стекла очков. Незаметно вздохнул, подумав, что, в сущности, вся его жизнь сосредоточена в переходах и кутежах, а не в вот таких минутах и днях ничегонеделанья.

Он закрыл глаза, мечтая только о том, чтобы побыстрее пролетело время, и он мог со спокойной душой вернуться на яхту…

***

- Тиана, ну что ты ползешь, как сонная муха?! – знакомое имя хлестнуло по нервам. – Возьми себя в руки! Мы приехали, чтобы повеселиться и расслабиться! Давай же следовать намеченной цели!