Оба баркаса и пять лодок индейцы завели в заводь, где накрепко причалили их канатами. Обе плоскодонки и две малые лодки, с которых сняли моторы, решено было нести с собой наравне с прочими тюками, а при случае использовать для разведки или переправы через строптивые речки.

Вечером Аня сидела на перетянутых брезентом деревянных ящиках с провизией. Молча следила за суетившимися индейцами. Гадала, как долго продлится их путешествие и чем оно закончится. Тайны, связанные с Городом Солнца, Аню давно не интересовали. Она бы запросто согласилась оставить их в прошлом, согласилась бы так никогда и не узнать участь Шустова-старшего и тайны Затрапезного с его другом-плантатором дель Кампо. Только бы вернуться в Москву, обнять маму – сразу, с порога, не позволив ей снять синий, пахнущий выпечкой фартук. Вместе с ней отправиться в загородный дом и, о чём давно мечтала мама, провести там целый месяц, ухаживая за её цветущим садом, за её гортензиями, туями и барбарисами. Хотя какие в конце октября гортензии…

– Ты как? – Сидевшая рядом Зои положила голову Ане на плечо. Стала неспешно вести пальцем по радужным нитям её плетёного браслета.

– Не думала, что встретимся так скоро? – невпопад спросила Аня.

– Думала.

– Но рассчитывала на шезлонги и песчаные пляжи Гоа?

– В точку, – улыбнулась Зои. – А лучше без шезлонгов.

– Да… Хорошее у нас приключеньице?

– Точно. – Зои теснее прижалась к Ане, словно надеясь на время спрятаться от шума готовящегося перехода.

Вздохнув, Аня огляделась в поисках Димы. Хотела убедиться, что у брата всё в порядке. Скользнула взглядом по противоположному берегу, где под навесом растительности прятались покинутые баркасы, а в следующее мгновение вздрогнула.

– Ты чего? – Зои подняла голову.

Аня не ответила. Смотрела в паутину серых, задрапированных лианами стволов. На одной из веток противоположного берега выделялось ярко-белое пятно. Цапля. Совсем небольшая, едва ли полметра в высоту. Поджав правую лапу и втянув голову в крылья так, что изогнутая шея превратилась в петлю, она стояла неподвижно, то ли готовясь к охоте, то ли отдыхая после рыбного перекуса. Однако цапля Аню не интересовала. Ещё глубже в плотной чащобе она уловила силуэт человека. Обман зрения. Мимолётное видение. Но до того чёткое, оформленное.

– Думаешь, там кто-то есть? – прошептала Зои.

Аня, испугавшись её проницательности, неуверенно пожала плечами.

– Я давно замечаю, – сказала Зои. – Если долго всматриваться.

– Если долго всматриваться, можно многое увидеть, – попыталась отшутиться Аня.

– Нет. Тут другое. Пока все занимаются лодками, лагерем и… остальным, я… Иногда смотрю в джунгли. Исподтишка. Притворяюсь, что задремала или задумалась, а сама смотрю.

– И видишь кого-то?

– Нет. Только силуэты. Промелькнут и исчезнут.

– Силуэты?

– Да. Иногда несколько.

– Думаешь, это Максим?

Безумная мысль, но Аня и раньше, в нижнем лагере под Икитосом, порой позволяла себе обмануться, угадывая его абрис где-то в стороне и представляя, как он ищет случая спасти их с братом, Екатериной Васильевной и тогда ещё живым Павлом Владимировичем.

Зои не ответила. Они с Аней, не сговариваясь, долго смотрели на противоположный берег. Но больше ничего не замечали.

Доверься джунглям, и они тебя обманут. Под листьями, украшенными пушком, прячутся острые шипы. Благоухающие по ночам соцветия влекут прожорливых насекомых, а под ровным слоем растительного перегноя прячутся змеи, о присутствии которых узнаёшь, когда они, напуганные, ускользают прочь или когда, раззявив пасть, бросаются на тебя. Артуро ненавидел джунгли, однако с почтением смотрел на квёлые ростки фикусов и папоротников, восхищался тем, с какой жадностью они впитывают просачивающийся к земле солнечный свет. Сотни растений ютились в тени древесного великана, поджидая, когда того поразит неизбежная болезнь, когда, казалось бы, непоколебимая туша сейбы или пальмы рухнет, открыв спасительную прогалину в пологе переплетённых крон. Наиболее упрямые и нетерпеливые, вроде чужеядных вьюнков, лезли вверх вопреки установленной очереди, обхватывали корнями ещё живые деревья, питались их соками и постепенно удушали их в крепнущих объятиях.