В аэропорту Исмаил меня не встретил. Однако, вскоре настал момент, когда я отправилась к нему в офис, к слову сказать, черт знает куда, довольно далеко от центра, в район Беликдозю.

Надо же такому случиться, что Исмаил оказался еще и хорош собой. Он был высоким, стройным мужчиной, во всем его облике прослеживалась порода. Великолепные, миндалевидной формы глаза смотрели прямо и чуть застенчиво. И, тем не менее, это был взгляд мужчины: умного, сильного, на которого можно положиться.

И тогда я подумала: а вдруг это он? Человек, который бы смог стать моей тихой гаванью? Что, если бы он захотел заботиться обо мне, понимать и поддерживать?

Исмаил знал, что я – дама непростая. Скрывать мне от него было нечего, ведь он читал все судебные файлы, был в курсе всех моих разборок с подлым актёришкой, и в течении этих разборок я так же не проявилась ангелом во плоти. Он знал, чего от меня можно ждать, а именно: словесного недержания, психологических манипуляций, которые, якобы, я применяла к бедному актеришке, а так же морального и физического абьюза, из за которого тот, бедный, не мог теперь ни спать, ни есть.

Тем не менее, Исмаил не испугался, продолжал дружеское общение с такой хитрой, беспринципной и абьюзивной змеей, как я. Уже за это его стоило бы уважать.

Мой адвокат был мужчиной, в полном понимании этого слова. Не надменным геем, не самовлюбленным нарциссичным придурком-музыкантом… Мужчиной, надо сказать, весьма привлекательным.

Возможно, я постарела, духовно обветшала во время своего последнего любовно-судебного забега с турецким предателем, но эмоциональных качелей я больше не желала. Мне, покидающей офис Исмаила, так искренне захотелось тишины и покоя. Почему бы нет? – размышляла я, трясясь в полупустом вагоне стамбульской подземки. Путь предстоял неблизкий. Этилер находился за Золотым рогом, далее следовало пересечь Османбей, Медикийкой… Словом, качаться во чреве стамбульского поезда-трубы, где все вагоны соединялись между собой обычным проходом-гармошкой, нужно было, по меньшей мере, еще час. И я принялась размышлять под мерный стук колес, взвешивать, так сказать, свои шансы.

Находят же люди как-то друг друга. Вот и змеёныш, когда-то любимый до безумия, также нашёл себе сопостельницу, хотя явно понизил планку требований к прекрасному полу.

Актер вся земли турецкой, такое же перекати-поле, как и я, летя вниз, в полное наркоманское забвение, докатился до карантинной жены: ни актрисы, ни какой-нибудь гламурной художницы, а обыкновенной трущобной хипстерши, свободной, переходящей, как знамя, от мужика к мужику. И все же этот гаденыш притащил ее домой и поселил в своём хорошо мне известном логове в Нишанташи, под которым я сейчас как раз и проезжала в электричке-трубе, не имея финансовой возможности воспользоваться услугами такси. Окончил же он как-то свою перекатную жизнь, ну а я-то чем хуже? Он смог, отчего и мне не попробовать? – думалось мне.

Словом, причина зависимости моей от благородного адвоката была ясна: он был добр ко мне, а меня, как и Бланш Дюбуа, когда-то сыгранную мной в учебном спектакле на сцене Вгика, часто спасали добрые незнакомцы. К тому же адвокат мой был красив, и слушал меня внимательно, чуть склонив голову на бок. Рядом с ним определенно было тепло, спокойно и уютно.

И, когда через пару часов я добралась до своей фешенебельной квартиры, отмерив, для полной гармоничности картины, несколько километров от метро пешком (так как автобусы уже не ходили), я имела в голове целый план предстоящей операции по очаровыванию сердца Исмаила, моего прекрасного адвоката. Я вознамерилась по праву занять свободное место, захватив и его крепкое братское плечо, и, конечно же, доброе, милосердное сердце.