Когда уж ночь ползёт к нам от опушки

И за окном становится темно,

Я пью здесь чай из золотистой кружки,

Гляжу во двор сквозь запотевшее стекло.

Свет фонарей в такой глуши в новинку,

Но глазу он приятней и родней,

Он манит повернуть на ту тропинку,

Что пролегла от сада до дверей.

Пройти под светом фонарей до речки,

На блики света на воде взглянуть.

Замёрзнув, возвратиться к печке

Или к любимому прильнуть.

Я обжигаю губы сладким чаем,

И места в сердце нет теперь тревогам.

Мы часто красоты не замечаем,

Что ночью притаилась за порогом.

Она умолкла и нерешительно взглянула на Лёшу. Он не стал говорить, понравилось ему или нет. Хотя взгляд его был сияющим. На самом деле он не мог бы ответить, что ему было приятнее: слушать голос девушки, следить, как тонкие пальцы одной руки зажимают аккорды, а другой перебирают струны, или просто нравилось, что она не отказалась спеть ему. Это была его маленькая победа, как он считал. Девушка испытующе смотрела на него, и он признался:

- Не думал, что ночь может вдохновлять тебя… Мне казалось, ты боишься её.

- Я не боюсь ночи. Я боюсь остаться одна.

Лёша кивнул. Это он понял ещё вчера.

За окнами по-прежнему было темно. Идти к сосне смысла не было: в окно заглядывала яркая убывающая луна, доказывающая, что облаков в небе нет. Хоть и было время суток, когда положено отдыхать, после пережитых событий сна не было ни в одном глазу ни у Лёши, ни у Алины. И всё же следовало отправиться спать… Хотя бы для того, чтобы не наделать глупостей, а то он за себя уже не ручался, а за Алину тем более. Но несмотря на голос разума, Лёша решил предпринять попытку продолжить этот вечер:

- Споёшь ещё?

- Нет… - лукаво улыбнулась Алина, отставляя в сторону гитару. - Это нечестно…

Лёша улыбнулся в ответ. Он понимал, что именно она пытается ему припомнить и на что намекнуть. Только вот время снова было не самым лучшим. Мужчина знал, что поцелуем дело не ограничится. И мог гарантировать, что Алина ещё не раз упрекнёт его потом, если он сейчас поддастся эмоциям.

- Я вообще-то пришёл попрощаться с тобой, - сообщил он. – Завтра я отправлюсь к Аттиз Иру, и постараюсь с его помощью во всём разобраться… - он жестом попросил Алину не перебивать его. – Если со мной ничего не случится – я вернусь к тебе… и обязательно выполню твою просьбу, если ты не передумаешь…

- Я не передумаю, - уверенно ответила она. – Но я пойду с тобой. Если этот мир и вправду придумали мы с Артуром, то будет низко и подло отпускать тебя одного. Я жалела, что оставила тебя с Глорфом, и я не хочу снова испытывать ненависть к себе…

Она умоляюще смотрела ему в глаза, надеясь, что не придётся долго уговаривать его. Лёша вздохнул. Он предвидел, что не раз ещё будет ругать себя за то, что не настоял на своём, поэтому с тяжёлым сердцем ответил:

- В таком случае, спокойной ночи… - мужчина поднялся с кресла и направился в соседнюю комнату, в дверях обернувшись: - Будет страшно – приходи!

Алина фыркнула. Ей не будет страшно. И она не придёт к нему. Девушка твёрдо решила, что нельзя провоцировать мужчину, пока не будет ясно, кто такая Наэлья. К тому же хотелось доказать Лёше, что он берёт себе в попутчики не трусливую девчонку, а ту, которая будет помогать и не обременять его. К тому же ей было обидно, что он не поддался соблазну и проигнорировал её намёк. Так что теперь было делом принципа не обращаться к нему.

***

Вечером следующего дня Алина с Лёшей всё-таки добрались до леса. Девушка относилась к грозящей опасности философски, поскольку мир выдуманной книги просто не мог казаться ей страшным. Её куда больше заботило ожидание грозы, поскольку, хоть и парило, но явных предвестников скорого появления на небе туч не было.