Раздраженно стуча каблучками и волоча за собой неподъемный чемодан на колесиках, девушка прошла через прохладный, ничем в архитектурном плане не примечательный зал ожидания с парочкой мучеников, дремлющих, коротая время до поезда (вероятно, следующего в обратном направлении), и оказалась на залитой клонящимся к западу солнцем привокзальной площади.

«Ну и куда дальше?»

Вера решительно не представляла, куда ей двигаться теперь, как добраться до гостиницы, и вообще – есть ли здесь гостиница? План города, конечно, имелся: выуженный из Интернета и красиво распечатанный на цветном принтере редакционным программистом Максимом, тайным Вериным воздыхателем. Но дело в том, что самая свежая из доступных карт города относилась к 1932 году. Что делать: реалии российской действительности – приграничная зона, до предела к тому же напичканная всякими военными прибамбасами. Но и это еще не проблема. Веда в том, что все надписи на детальнейшей топографической карте оказались сделаны на немецком языке, к тому же неудобочитаемым готическим шрифтом, а сам город там именовался Тейфелькирхеном.

С этой самой цветной, засунутой в прозрачный файл, бумажкой в руках и замерла девушка, в отчаянии пытаясь отыскать что-нибудь вразумительное в мешанине коричневых и зеленых прямоугольничков. Как теперь называется, к примеру, эта Вильгельмштрассе? Или Кронпринцфридрихплатц? Пушкина? Космонавтов? Ленина?..

– Что ищем, красавица? – раздалось совсем рядом, и Вера подскочила от неожиданности.

Из окна зеленой «шестерки», обшарпанной, но с практически бесшумно работающим двигателем, что и позволило ей подкрасться незаметно, выглядывал мужчина лет пятидесяти и широко улыбался, сверкая сплошным рядом металлических зубов. Внешность водитель имел вполне располагающую, но девушка все же приняла независимый вид.

– А вам какое дело?

– Прямое, – еще шире улыбнулся водитель. – Таксист я. Ты с московского?

– Ну да… – постаралась не заметить «тыканья» незнакомого мужчины журналистка.

«Он ведь пожилой уже… Мне в отцы годится…»

– Тогда садись – домчу с ветерком куда нужно.

– Да, но…

– По-божески возьму, не боись! Или ты с этими хочешь?

Таксист кивнул на троих чернявых смуглолицых индивидуумов в кожаных куртках, неодобрительно посматривающих в их сторону от сверкающих лаком красивых автомобилей.

– Н-нет…

– Тогда садись. Я только твой чемоданчик в багажник закину…

Минуту спустя драндулет уже колесил по узеньким, мощенным брусчаткой улочкам старинного города.

– У-у-у! – только покрутил головой Петрович, как он представился девушке, на ее просьбу отвезти к гостинице. – Скажешь тоже – гостиница! Была у нас одна, так давно уже фью-ють, и нету! Прихватизировали приезжие всякие крутые, москвичи… Я не слишком?

– Ничего-ничего, я сама не в Москве родилась.

– А где, коли не секрет?

– Почему секрет? – вздохнула Вера. – Никакого секрета. Я из Челябинска, в Москве восьмой год. Университет и… – она вовремя спохватилась и прикусила язычок – не хватало еще всякому встречному докладывать о редакционном задании. – И все такое.

– Восьмо-ой? – присвистнул таксист. – А лет-то тебе сколько?

– Двадцать пять, – почему-то смутившись, ответила девушка.

– Двадцать пять? – изумился Петрович. – А я-то думал – студенточка, если не школьница… И по каким делам к нам? Или в гости к кому?

– Нет, по делам. Работу собираюсь писать по немецкой архитектуре девятнадцатого века, – соврала Вера, решив, что для таксиста такая причина вполне сойдет.

– Да, архитектуры тут – хоть отбавляй… Удобств мало, а архитектуры – навалом. И девятнадцатого, и прочих веков… Вон, видала? – мужичок, пригнувшись, ткнул корявым пальцем в ветровое стекло.