Павел Александрович выдохнул с облегчением и начал:

– Вот и хорошо…

Но Федоров, дубина, снова перебил:

– Ну как уж ни при чем. Я, например, всегда добро помню, ну и недобро тоже. А я, ты уж поверь, не последний человек на КамАЗе, и вообще.

Виталий впервые посмотрел на него в упор и отчетливо проговорил:

– Как бы не мечтал никогда быть шохой при генерале.

Федоров, видимо, не знал, как и Павел Александрович, слова «шоха», но сориентировался быстро:

– А что плохого, чтобы при генерале-то? Всегда при большом деле, и не обижают, так?

Виталий ухмыльнулся. Федоров, будто не заметив, продолжал:

– Сытые, обутые, дети пристроены, звания и квартиры опять же в первую очередь, а?

– Квартиру мне и так как бы обещают, – неожиданно сообщил Виталий.

– Ну да, лет через пять, а на самом деле подольше выйдет. А пока в драной общаге комнату на троих делишь, так?

– На пятерых, – сказал Виталий, уперевшись в Федорова взглядом, какого Павел Александрович не помнил.

– Вот, и это надолго. А у генеральских подпевал и общаги поновее, и квартиры через годик, а то и раньше, и сервелат к праздникам. И все это достается шохам, морковкам таким, да? А хорошим ребятам, как ты вот, не достается. А знаешь почему? Потому что хорошие ребята брезгливые и высокомерные слишком и даже не пытаются…

Какая квартира через год, что он парню голову морочит, подумал Павел Александрович с досадой, но Федоров на сей раз перебил себя сам, хлопнул ладонями по столу и спросил, улыбаясь:

– Ладно, потом договорим, ехать уже пора. Поехали?

– Прямо сейчас? – удивился Виталий, глядя на Павла Александровича.

Тот неуверенно кивнул. Федоров напористо продолжил:

– А чего тянуть. Ты пообедал? Отлично. Вещи собирай и пошли. Да-да, все вещи.

– Так я с концами, что ли, уезжаю? – совсем, кажется, растерялся Виталий.

– Нет, ну если не хочешь, оставайся, конечно, – сказал Федоров, посерьезнев. – А вообще – да, программа недели на полторы-две, если сюда и поспеешь, то к самому закрытию, смысла нет. Лучше вместе в Бегишево и махнем, как машину сдадим. Но это уж как отработаешь, конечно.

– А оформление там, перевод…

– Не волнуйся, все оформим, и по заводской линии, и по комсомольской. Про комсомольскую, кстати, отдельно поговорим. Пал Саныч, я там распоряжусь, бумаги потом пришлют, подпишешь, да? Ну и все. Давай-давай, нам еще рафик забирать, а потом до вечера в порт успеть надо. Только галстук этот сними и штаны надень, что ли.

Виталий кивнул, вставая, поводил глазами по собеседникам и сказал Павлу Александровичу:

– Вы только там передайте моим, что я это самое… И Маринке, ну, Михайловне…

– Так сам и… А, она же девчонок на осмотр увезла. Ну скажу, скажу.

Виталий кивнул, потоптался, будто утрамбовывал сомнения, и сказал:

– Н-ну хорошо, значить. Я быстро, только в спортзал и за вещами. Спасибо, Пал Саныч.

– Спортзал-то тебе зачем? – удивился Павел Александрович, но Виталий уже убежал.

– Шустрый парень, – сказал Федоров одобрительно.

Даже слишком, чуть было не сказал Павел Александрович, которому совсем не понравилось поведение собственного протеже, но решил не пережимать. Испорчу парню карьеру – самому же стыдно будет. А не испорчу – кто знает, может, и пригодится когда.

Надо только предупредить парня, чтобы не верил всему подряд и делил на пять красивые обещания, особенно от высоких начальников.

Ничего, придет прощаться, мозги ему вправлю, решил Павел Александрович, рассеянно кивая в ответ на последние благодарности Федорова, и успокоился.

Но Виталий так и не пришел.

Ладно, парень, тебе жить, подумал Павел Александрович с обидой, слабой и недоуменной. Живи как умеешь, а не умеешь – не живи, больше мне сказать нечего. Случай выпадет – скажу.