– И вы думаете, что это и пойдёт мне на пользу?

– Нет. Я просто описываю то, что могу предложить как честный торговец. Мой товар превосходный, но никак не волшебный. Я полностью выкладываю его на прилавок и не скрываю никаких его свойств.

Мальчишка подумал и сказал:

– Вы честный человек.

– Я стараюсь.

– А ещё вы знающий человек.

– А к этому и стремлюсь.

– Тогда скажите честно и полностью: стоит ли мне вообще тратить силы на Учение? Я уже один раз сломал себе жизнь, когда во всё это ввязался. Стоит ли мне ломать её ещё раз, чтобы теперь развязать этот узел?

– Ты не сможешь отвлечься от того, что и стало причиной твоего пути. Потому что даже в Обитель ты попадёшь по той же причине, по какой ты оказался на этих опасных дорогах. Рано или поздно ты либо сломаешься, либо сбежишь – ни с тем ни с другим монахам возиться не захочется. Может быть и так, что ты начнёшь вершить месть прямо в стенах монастыря. Несмотря на все обеты.

На первый взгляд, ничего не поменялось. Вокруг был всё тот же ясный и прохладный осенний день, Горностай по-прежнему стоял возле приоткрытого окна таверны, внутри продолжался всё тот же разговор, и даже столик между мальчишкой и монахом ещё не до конца заполнился разноцветными фасолинами.

Но после всего, что было сказано, их словно связала причастность к общей тайне. И единственным преимуществом Горностая в этом положении было то, что он был волен сделать вид, что ни при чём, и сбежать от этой тайны подальше.

Но он этого, разумеется, не сделал. Потому что для таких дел он и постигал своё мастерство.

– Месть? – встрепенулся мальчик. – Почему вы сказали «месть»? Кому я собираюсь, по-вашему, мстить?

– Простая закономерность: людей на этот путь толкает либо жажда любви, либо жажда местию Человек может это забыть со временем, отвлекаясь на тренировки и битвы, но всё желание растёт обычно из одного из этих корней. Поэтому догадаться нетрудно.

– То есть вы понимаете мою беду, но сами не знаете, как её разрешить?

– Знаю только в общих чертах. Думаю, прежде чем зевать над схоластической премудростью, тебе надо будет взять какие-то уроки у мастера военных искусств. Когда речь в наше время идёт о любви и мести, мастерство в обращении с оружием поможет больше, чем грамматика или логика.

Мальчишка брезгливо поморщился, как будто заметил на доске клопа.

– Я думал об этом, но у меня больше шансов даже в монастыре, они сразу поймут, что я им чужой. Что я пришёл только затем, чтобы уйти.

– Возможно, со временем ты поймёшь, что дело, ради которого ты собирался загубить свою жизнь, всегда было не больше чем обманом, а монастырь – единственное место, где вообще можно жить по-человечески. Но может получиться и другой вариант: ты поймёшь, что по-настоящему жил только в те годы, когда стремился к тому, что считаешь справедливостью, а монастырь – это тихое место, где протекает глупая и скучная жизнь. Возможны и другие варианты. Я не знаю, какую из этих двух дорог ты выберешь. Но мне очень хорошо видно, что в тебе столько энергии, что ты наверняка пройдёшь её до конца.

– Я не буду у вас спрашивать, какая из этих дорог лучше.

– Правильно. Потому что ты сам понимаешь, что всё равно поступишь по-своему. Единственное, что могу посоветовать: не опоздай встать на выбранный путь. Сейчас, после начала распри, всё очень сильно ускорилось: появилось много мастеров боевых искусств, и у них есть чему поучиться – в наше время их знания испытаны на практике. В наше время сильны именно мастера меча и других боевых искусств. А книжники, напротив, уязвлены и в смятении.