- Горничная, прислуга! – горько усмехалась я и тяжело вздыхала. – Как все это принять?

Нет, я не боялась самой работы, уж убирать, мыть и чистить смогла бы, покажи, что и где, но вот улыбаться, когда не хочется, терпеть обиды и молчать, когда несправедливо, не показать свой настоящий характер, если девочка была миленькой и глупенькой, судя по всему. Можно сослаться на потерю памяти, но временно, иначе сошлют к доктору, а тот в тот самый дом, о котором писал Достоевский и многие другие авторы. В частности любимый Чарльз Диккенс – великий гуманист того времени, писавший об ужасах, ожидающих женщин в приютах и сумасшедших домах. Так что мне совсем не хотелось в Бедлам – известном доме в Англии.

Я вздохнула и принялась за переодевание. Открыв шифоньер, увидела несколько платьев скромного цвета, состоявших из нижних юбок и блузок или как здесь говорили, лифов. Среди них было темно-синее с белым передником. Это я и надела. Поправила волосы перед зеркалом и пошла вниз, чтобы предстать пред очи хозяйки дома, леди Пенелопы Стивенс.

Не без робости я вошла в комнату, где сейчас находилась и Лора. Она подавала хозяйке чай, расставляя чашки сервиза на подносе. По их количеству, я поняла, что должен быть еще кто-то и им, скорее всего, будет сын хозяйки, как мне прежде говорила Лора, сам Дэн Стивенс.

- Вот и увижу всех разом, - подумала я, склоняясь в поклоне у самых дверей.

Комната, куда я вошла, была похожа на гостиную, которую я не раз встречала в описаниях английских авторов. Этим они мне помогли слегка освоиться и не таращиться от антуража комнат второй половины девятнадцатого века. Окна и двери арочного вида, с бархатными шторами, ламбрекенами и шелковыми шнурами, стены и потолки голубого цвета, как и все, что можно было заметить в этом помещении: вазы с цветами и без, ковры и обивка мебели, даже подушки, во множестве находившиеся на диванах, креслах, пуфиках - все имело этот оттенок.

- Голубая гостиная, - мелькнула мысль. – Интересно.

Я заметила на стенах огромные картины в богатых золоченых рамах, портреты разных эпох, канделябры и большая хрустальная люстра под потолком. Все дышало богатством и роскошью. И среди этих атрибутов пышности резко выделялась тщедушная фигура в темном платье и седых кудрях. Она была как будто из другой оперы, как говорится, совсем не похожей по моим сведениям на хозяйку данного дома, со статуями у входа, с колоннами в фойе и вычурной мебелью не только в комнате, но и в холле. Когда я проходила по нему, то обратила внимание, что там все было в зеленых, скорее салатовых тонах. Здесь же в голубых.

- Видимо, каждая комната определялась в названии тем цветом, которое давало убранство и стиль, - хмыкала я, рассматривая все это по ходу. – Интересно, какие у них спальни? А есть еще и кабинет с библиотекой. Вот где надо побывать.

С такими мы мыслями я и вошла в комнату к мадам. В это момент она принимала из рук Лоры блюдце с чашкой чая. На звук открывающейся двери обе обернулись. Лора тут же мне улыбнулась, а хозяйкин взгляд был удивленным и слегка недоумевающим.

Я присела и склонила в кивке голову.

- Здравствуйте, миледи. Вы просили зайти.

Она замерла, потом кивнула в ответ и приняла чашку.

- Подойди ко мне, дитя мое. Как ты себя чувствуешь? Мне сказала Лора, что ты потеряла память? Может быть, показать тебя доктору?

- Нет, не надо миледи, - ответила я. - Это частичная амнезия. Вскоре все восстановится.

- О как! – сделала та удивленные глаза. – Ты уже знаешь и такие слова!

Тут я прикусила язык.