Мэгги была из пригорода и поступила в дом по счастливой случайности. Как-то Лора с хозяйкой посещали только что открывшийся большой Пассаж на Гранд авеню в центре столицы. Там, у входа случилась заминка – упала в обморок молоденькая девушка. Как потом выяснилось от голода. Одета та была прилично, даже в ушах были маленькие золотые сережки с камушками. Их я потом нашла в коробочке в ящике комода, когда знакомилась с бельем девушки. Там же лежал еще такой же золотой крестик на тонком черном шелковом шнурке. Видимо, католический. Она не носила его, не хотела показывать своей религии, ведь Англия протестантская, а такой атрибут носили только католики.

Девушку без сознания внес какой-то мужчина с криком о помощи, и многие обернулись и подошли. В том числе и они с мадам. Здесь же в толпе оказался доктор, который и определил, что это за обморок. Прибежали стража и полицейский, пытались взять ситуацию в свои руки и определить девушку в участок «за неосознанное поведение в общественных местах, нарушающих порядок», так сказал тот представитель власти. Лора тогда заохала, а хозяйка заинтересовалась и расспросила девушку.

- Всегда была любопытна. Как говорится, хлебом не корми, дай только сунуть нос куда хочется.

Так охарактеризовала она нашу мадам, и я тут уже поняла, что надо держать ухо востро, раз уж она такая «носатая Варвара».

- А не скажешь! – вспомнила я тщедушную фигурку сморщенной дамы с седыми буклями и темной одеждой.

На вопрос к Лоре, почему это хозяйка ходит в темном, она ответила, что после похорон Стивенса-старшего, то есть мужа и отца Дэна она так и не снимает траур.

- Можно подумать, что она так уж жалела от его ухода! – тогда фыркнула Лора. – Уж хуже мужа нельзя было и придумать! Картежник, бабник и мот!

Она только что не плюнула в тот момент, когда рассказала мне подноготную семьи, в которой служила уже более двадцати лет.

- Ей ли не знать! – кривилась я, понимая, что еще много семейных скелетов в шкафу мне предстоит увидеть и услышать.

Так вот, эту девушку старая мадам расспросила и предложила свою помощь в виде служения младшей горничной.

- А как же она так вдруг с улицы считай? – удивилась я.

- Она и сама потом как-то опомнилась и попросила уже сына вызнать про тебя. И оказалось, что попала пальцем в небо, - усмехнулась Лора. – Ты не помнишь себя в прошлом?

Увидев мое отрицательное покачивание головой, продолжила.

- Ты, оказывается, из приличной семьи младшего поверенного. Отец твой погиб под колесами омнибуса, как-то в тумане, когда шел с работы, а мать умерла от туберкулеза еще ранее, когда тебе было десять. Осталась ты без средств к существованию и искала работу. Но кто возьмет тебя без рекомендаций в приличную семью! Вот ты и бродила по городу в поиске работы. Хотела попасть в этот Пассаж на место продавщицы, но не дошла и упала в голодный обморок. Сказала тогда, что не ела три дня. А продавать было уже нечего. С себя снимать последнее не хотела, а сережки и крестик – это всё что осталось от матери. Так что тебе крупно повезло столкнуться с нами в тот день. И вот уже год, как ты работаешь здесь, и все привыкли к тебе, да и ты к нам тоже. А упала ты по глупости, просто зацепилась нога за ногу, как говорится. Все топишься куда-то, торопыга! – заключила она свой рассказ.

Теперь я была в курсе кто эта Мэгги, откуда она, кто её родители и как сюда попала. То что ей, то есть мне сейчас восемнадцать и, то что умею читать и писать, мне было приятно и я легко передохнула, вспомнив, как ринулась в первый день читать газету.