Через пару минут после того, как она удалилась, появилась Тавра – с огромным подносом в руках, на котором стояли кубки, кувшин с вином, блюдо с медовым печеньем.

Стефан сразу заметил, с каким жадным любопытством Дамаст принялся разглядывать девушку, и нахмурился.

- Неужели это та самая дикарка, которую домина стратига купила на невольничьем рынке в день триумфа твоего отца? – обратился к Стефану Дамаст.

И, не дожидаясь ответа, прибавил:

- Должен признать, она очень изменилась! Я как-то видел её издали, да ничего не разобрал. Оказывается, она необыкновенно хороша.

Он сел в кресло, украшенное навершиями из слоновой кости в виде лебединой головы, и вытянул ноги, чтобы девушка могла снять с него сандалии.

Оставив угощение на столе, Тавра взглянула сначала на Дамаста, потом – вопрошающе – на Стефана.

Конечно, она поняла, чего от неё хотят: в знатных домах существовал обычай, когда гости разувались перед тем, как приступить к трапезе. Прежде вместо Тавры, усердно опекаемой хозяйкой дома, за гостями ухаживали другие служанки. Однако с некоторых пор многие правила в доме стратига изменились. Диофант настаивал на том, чтобы Тавра исполняла свои обязанности наравне с другими невольницами.

Стефан видел, какие чувства испытывает сейчас Тавра, – он читал их в её взгляде, в выражении её лица. В душе девушка была отчасти возмущена, отчасти оскорблена: прежде ей не приходилось снимать обувь с мужчин. Вместе с тем она должна была смириться со своим новым положением: ведь она была всего лишь невольницей, прислугой в богатом доме. Но ей хотелось, чтобы за неё решил Стефан.

Стефану же было сложно принять какое-либо решение.

Если он ответит на её немой вопрос утвердительным кивком, это будет означать, что для него она всего лишь служанка. Как все остальные невольницы, между которыми он не видит никакой разницы. Если же он отошлёт её, избавив от унизительной для неё роли, Дамаст использует это против их семьи, против его отца в предстоящем совете коллегии пентархов.

Подумав об отце, Стефан взглянул на Тавру, коротко кивнул ей и сразу же отвёл глаза.

После того, как Тавра сняла сандалии с ног Дамаста, он взял полотняную салфетку, протянутую ему девушкой, погрузил пальцы в воду, затем вытер их.

- Очень мила! – сказал он и, поймав руку Тавры, привлёк её к себе.

- Эй, Дамаст, не распускай руки! – не выдержав, с угрозой вскричал Стефан.

Он посмотрел вслед Тавре, которая, молча оттолкнув от себя Дамаста, плавной походкой, полной величавости, вышла из дворика.

Проследив за его взглядом, Дамаст заметил:

- Вижу, тебе нравится эта рабыня, – сказал он и зловеще усмехнулся.

- Зачем ты пришёл? – повернувшись к нему, неожиданно резко спросил Стефан; ему уже не терпелось избавиться от нежеланного гостя.

- Зачем я пришёл? – переспросил Дамаст с наигранным удивлением.

И затем, также притворяясь, что он задумался над ответом, пытаясь вспомнить причину, которая привела его в дом стратига, сказал:

- Ах, да! Послушай, Стефан, и запомни мои слова. Я учёл ошибки, которые допустил мой отец, когда задумал начать борьбу за власть. Похоже, он её проиграет. Но придёт время – и уже я брошу вызов твоему отцу. Или же тебе, если ты станешь его преемником. Ты меня знаешь: уж если я решу, то буду стоять на своём, пока не получу желаемое. А я его получу, клянусь Богом!

- Я тебя не боюсь, Дамаст, – твёрдо отозвался Стефан. – Можешь бросать мне вызов, когда захочешь. Но сейчас я хочу, чтобы ты немедленно покинул мой дом и больше никогда здесь не появлялся.

- Как пожелаешь, – с нарочито равнодушным видом произнёс Дамаст, вставая.