Дождь начался сразу, как только Саша вышла из метро. Холод быстро заполз под куртку. Надо было не раздумывая ехать машиной. Получилось бы дольше, зато теплее. Такую непогоду она любила, но исключительно сидя с книгой в кресле, завернувшись в мягкий, теплый плед.

К старому дому на проспекте Вернадского от метро Саша добралась насквозь продрогшая минут за десять. Звонок она нажала минута в минуту оговоренного времени. Только Юрий Николаевич Степанков, отличавшийся патологической точностью, дверь открывать явно не спешил. Она позвонила еще раз и прислушалась. За дверью послышались шорохи, что-то со стуком упало. Дверь, которую Саша помнит лет сто, открылась, и на пороге, закрывая проем, застыл растрепанный Степанков.

– Ты не один? Мы же договаривались… – В голосе Саши звучала обида.

– Давай, ты… Это… – Степанков пригладил торчащие волосы, пытаясь придумать оправдание. – Здесь за углом кафе. Выпей кофе.

Он лукаво улыбнулся, обрадовавшись своей сообразительности. При этом он даже не извинился, словно договоренности и вовсе не было. За дверью послышались легкие женские шаги и снова что-то упало.

– Она уже уходит, – одними губами прошептал Степанков. – У тебя – полчаса. Не засиживайся!

Наставление Степанкова догнало Сашу через лестничный пролет. Пришлось опять идти к метро, где на углу располагалось небольшое кафе. Раньше на этом месте, сразу за домом, была пивная. Но когда это было.

С Юрой Степанковым она училась в одном институте, на одном курсе, правда, в разных группах, но это никак не мешало дружбе. На втором курсе Степанков даже пытался ухаживать за ней. Но у нее тогда уже случился роман. Настоящий. Длиною в четыре года.

Случившееся разногласие со Степанковым она тогда серьезно переживала. Правда, недолго. Спустя неделю Юра Степанков как ни в чем не бывало снова сидел возле нее на всех лекциях. Мир восстановился.

Любовь ее захлестнула внезапно и надолго. Тогда она знала – навсегда.

Илья был на курс старше. Веселый, остроумный, он умудрился с первого знакомства понравиться и бабушке, и матери. А вот дед… Дед оказался в другом лагере и был стойким противником ее избранника. Открыто, конечно, дед ничего не говорил, но она это чувствовала. «Нет в твоем Илье мужской породы, – как-то заметил дед. – А если так, то остальные достоинства не имеют значения».

Любовь, как известно, слепа. И никто не знает, за что одних любят, а других нет… Отношения оборвались так же внезапно, как и начались. С каникул на шестой курс Илья приехал с обручальным кольцом. Ей показалось, что она умирает. Умирала она долго и мучительно. По частям… Слова деда оказались пророческими.

За те полчаса, что Саша коротала в кафе, она успела выпить не только чашечку кофе, но и съесть пару пирожных. Пирожные были настолько вкусными, что она не удержалась и заказала для Степанкова. Он вспомнил о ней в тот момент, когда коробка аккуратно пристроилась поверх пузатой бутылки коньяка. Ответить на звонок оказалось делом непростым. Телефон дребезжал в глубине сумки.

Сумку, которая была из серии «на все случаи жизни», она привезла из Германии. В последний момент, уже перед самым отъездом, мать Степанкова завела ее в первый попавшийся магазин. Кроме сумок, мелких ярких сувениров и улыбающейся продавщицы, в магазине больше ничего не было. Сумки были невообразимо дорогими, особенно вот эта «на все случаи жизни». Она могла стягиваться шнурком, превращаясь в спортивную торбу, в которую легко вместилась не только бутылка коньяка, но и коробка с пирожными. Стоило уложить плотное дно, и от мешка не было и следа – обычная сумка, умело декорированная толстым шнурком.